Димитрий (СИ)

         Не «кровавые мальчики» стояли у Годунова в глазах, когда он ехал назад после тайной поездки, - страшное вопиющее недоумение. Оно пострашнее больной совести. Чего нужно этому гиблому народу. Будешь и распят по любви к нему, не поймут, не примут. Как не был он ласков, да все не тот. Не гож. Кому не завидуют сии сволочи? Под кого не копают? Зря он кормил чертей! Подыхали бы с голоду. Не надо было посылать и оздоровительных команд. Пусть бродили бы средь смердящих вспухнувших трупов. Не достойны сие поданные ни ума его, ни самоотдачи. Природного царя им подавай! Кто был их Рюрик? Какой-нибудь варяжский бродяга! И в семь по семеро разбавили они его кровь печенеговщиной, татарщиной. О нравах и говорить нечего: брат на брата, сын на отца, племянник на дядю. Слепили, душили, проклинали. Все десять заповедей Борис заткнул бы в рот этим москвичам и киевлянинам природным!

         Борис умер на пятьдесят четвертом году жизни. 13 апреля в первый час утра, то есть после рассвета, он судил да рядил с боярами в Думе. Потом обедал, принимая посланников в Золотой палате. Встав из-за стола, почувствовал тошноту. Кровь хлынула из носа, ушей и рта. Врачи кровопусканием спешили снизить давление сосудов и не поспели.

         Умирая, Борис передал царство сыну Феодору. Причастился тайн, принял схиму под именем Боголепа и отбыл в мир ожидания Пришествия и Суда.

         Дрожащий юноша глядел на уходящего отца и думал, чего ему с сим непокорным царством делать. Феодора учили, готовили. Только он не ведал самого главного – крючочков, петелек, пружин, исключительно наитием постигаемого аромата устройства русской жизни.

         Многие злорадствовали смерти Бориса. Среди других – Романовы. Как помним, Иоанн на смертном одре приставил к неразумному сыну Феодору пентархию: Ивана Мстиславского, Петра Шуйского, Богдана Бельского, Никиту Романова и Бориса Годунова. Придворная борьба поедала слабых. К 1601 году, кроме сосланного Бельского, все соперники Годунова были в гробах. Никита Романов оставил пятерых сыновей: Федора, Александра, Михаила, Ивана и Василия, в последний час жизни умолив Годунова быть им вместо отца. Борис некоторое время отцом им и был. Старшие – Федор и Александр получили боярство, Михаил – сан окольничего. Иван Иванович Годунов женился на родной сестре пятерых братьев – Ирине, что тоже было повышение. Но вот целовальники Разбойного приказа по доносу одного из слуг боярина князя Федора Шестунова, сопровождавшего хозяина на противоправительственные сборища, проводят обыск и изымают из кладовой Александра Никитича Романова некие корешки, имевшие целью наговорами или добавленным в пищу раствором избыть венценосца. Неизбежной опале подвергаются другие Романовы и входившие в их круг князья Черкасские, Шестуновы, Репнины, Карповы. Все ездоки  друг другу на сборища.

         Под пытками и без челядь многогласно подтверждает   вину господ. Боярский суд передает старшего из Романовых - Федора Никитича, волей-неволей постриженного Филаретом, под юрисдикцию церкви. Нового схимника отправляют в Сийскую Антониеву обитель. Разлученная супруга, Ксения Ивановна, стрижется Марфой и едет в заонежский погост. Дворянка Шестова, теща Федора, тоже стрижется. Ссылается в Чебоксары в Никольский девичий монастырь. Александр Никитич, не имевший духовного расположения, сослан по мирской части, в Усолье-Луду у Белого моря. Михаил Никитич отправлен в Ныробскую волость Великой Перми. Иван Никитич – в Пелым к ссыльным угличанам. Василий Никитич – в Яренск. Зятя Романовых князя Бориса Черкасского с женой и детьми ее брата Федора, шестилетним Михаилом – первым царем будущей династии и юной его сестрой, - на Белоозеро. Сына самого Бориса, князя Ивана, - в Малмыж на Вятку. Вот судьба Романовских подельников: Князь Василий Сицкий заперт в Кожеозерском монастыре, жена его испытывает лишения в пустыни Сумского острога. Другие Сицкие, а так же – Федор и Владимир Шестуновы, Карповы и князья Репнины разосланы по темницам разных провинциальных городов. Яренский воевода отягчен или оговорен расхищением казны и сослан в Уфу. Весь Романовский круг подвергся имущественной конфискации. Движимое имение и дома взяты государством.

         Как часто, будущей элите приходится подниматься от тюрем и ссылок. В церковном заточении позже патриарх Филарет, пока инок, вопрошаем стражем о властях. Филарет  с неосторожной смелостью признает: нет светлых голов на Московии, разве – тоже опальный Богдан Бельский. Пристав передает сии  слова  по цепочке до царя. А тому уже ведомо изречение и Василия Романова:

- Истинная добродетель не знает тщеславия.