Дикая вода

Через час мы свернули в новую протоку, которая была такой же широкой и полноводной. Русло уже было тесно для нее, и вода начала выходить на пойму, заливая луга. Километрах в двух виднелся небольшой островок леса и я понял, что мы направляемся к нему. Антон хорошо знал эти места. Я все время бросал на него взгляд, пытаясь определить его состояние. Но на его лице можно было прочитать лишь спокойствие и сосредоточенность. Очевидно, сердечная боль прошла и он снова чувствовал себя в полной силе. Или старался выглядеть таким. Но тогда это ему хорошо удавалось.

Остров, к которому мы направились, был узким и длинным, поросшим по самому хребту высоким осинником. Казалось, что деревья сбились в кучу, убоявшись наступающей на них воды. Перевалив через берег протоки, она наступала на них со всех сторон. Антон сбавил обороты мотора, и мы осторожно причалили к острову. Подтянув повыше лодку, мы пошли к деревьям. За осинами до самого горизонта простиралась вода, из которой кое-где торчали полузатопленные кусты и длинные низкие острова, покрытые рыжей травой. От нашего острова в сторону разлива уходили две косы, образовывая залив. В его дальнем конце плавали лебеди. Их было не меньше полусотни. Я никогда не видел столько лебедей сразу. Вдоль всего берега и на воде рядом с лебедями сидели утки. Их было очень много. Они кричали, взмахивали крыльями, перелетали с места на место. Они собрались сюда потому, что на разливе гуляла волна, а здесь было тихо. Да и безопасно тоже. Осторожные лебеди никогда не соберутся там, где им что-то угрожает.

Не сговариваясь, мы молча развернулись и, стараясь не наступать на ветки, чтобы они не трещали, отошли за осины.

— Ну, как? — шепотом спросил Антон, кивнув в сторону залива.

— Птичий базар, — тихо ответил я, увлекая его подальше за деревья. Мне не хотелось спугивать птиц.

— Вот сюда я тебя и тащил. — Антон дружески похлопал меня по плечу. — На разливе большая волна, там птице не усидеть.

А за леском тихо, она вся здесь и собирается. Бабе работы надолго хватит, — произнес он.

— Какой бабе? — не понял я.

— Моей. Какой же еще? — ответил Антон. — Уток-то теребить ей. — Он вдруг остановился и спросил: — А как у тебя с учительшей?

— С какой? — переспросил я, прикинувшись, что не понимаю его вопроса.

— С Катериной Васильевной, конечно. С какой же еще? — В глазах Антона мелькнули хитроватые искорки, а по губам скользнула короткая улыбка.

Я понял, что он окончательно пришел в себя. Если человек начинает говорить о любовных делах, да еще при этом пытается сохранить чувство юмора, значит на уме у него жизнь, а не смерть. От этих мыслей у меня стало спокойно на душе.

— Нормально, — ответил я, пожав плечами. — А почему ты спрашиваешь?

— Такую девку надолго оставлять нельзя, — серьезно сказал он. — Сразу умыкнут. Если потребуется сват — зови.

— Буду иметь в виду, — ответил я и посмотрел на Антона. Он не шутил.

Мне снова вспомнилась Катя, иногда не в меру серьезная и в то же время в чем-то беспомощная. Она бросила город ради того, чтобы нести знания сельским детям. Таким, как Антонов Вовка и его деревенские друзья. От Кати и других учителей многое зависит. Они должны научить детей любить свою землю, какой бы она ни была. Потому что другой у них нет и никогда не будет. «Приеду в деревню, расскажу ей все об Антоне и других старожилах», — решил я. Она должна знать, как возник поселок и кто его заложил. Настоящему учителю это просто необходимо. А Катя была настоящей учительницей. Она гордилась своей профессией.

Я обязательно принесу ей несколько уток, пусть пощиплет их, понапрягает свои тонкие пальчики, привыкшие к тетрадкам да авторучке. Женщина на Севере должна уметь все. А Катя считает себя уже настоящей северянкой. Чего, по ее словам, пока не может сказать обо мне. Я еще не сумел расстаться с городскими привычками.

Не так давно я встретил ее, когда она несла от колодца воду.

— Женщина с полными ведрами всегда к счастью, — сказал я, склонив перед ней голову, и предложил свою помощь. Но Катя отвергла ее.

— Женщина испокон веков носила воду для домашнего очага, — сказала она, не останавливаясь. — Осталось тебе научиться ходить на охоту.

— Когда ты станешь моей, только этим и буду заниматься, — ответил я.

Она вся вспыхнула и, толкнув ногой калитку, торопливо направилась к крыльцу. Я думал, что она обернется, но Катя не остановилась.

— А на охоту я все равно пойду, — крикнул я, когда она уже потянула дверь за скобку. — Первый медведь, который появится в окрестностях поселка, будет мой. Я постелю его шкуру у твоей кровати.

Она на мгновение задержалась, прищурившись, посмотрела на меня и, не сказав ни слова, вошла в дом.

— Да не печалься, будет она твоей, — вывел меня из раздумий Антон. — Приедем — пойдем свататься. Мы такую девку никому не отдадим.

Я не ответил. Молча достал из лодки рюкзак и понес его к деревьям, где мы решили поставить палатку. Антон посмотрел на меня, пожал плечами и полез в лодку снимать мотор.