Дьявол и паж

— Типично женский склад ума, — пробормотал его милость. — Я был одет в золото, дитя мое, с изумрудами.

— А, знаю. Этот чудесный камзол! Но продолжайте, Монсеньор.

— Руперт и Хью стояли у дверей, — подчинился его милость, — а Мериваль развлекал Сен-Вира беседой. Леди Фанни взяла на себя твою бедную мать. А затем я рассказал собравшимся одну занимательную историю. Вот и все.

— Voyons! — Леони едва не подпрыгнула. — Всего-то! И что произошло, после того, как вы закончили рассказ?

— С твоей несчастной матерью случилась истерика. Видишь ли, дитя мое, я заставил их подумать, будто ты утопилась. Мадам де Сен-Вир вскрикнула, и графу ничего не оставалось, как покончить с собой, поскольку своим криком графиня разоблачила его.

— Наверное, это было ужасно захватывающе, — Леони вздохнула. — Мне немного жаль мадам де Сен-Вир, но я рада, что этот негодяй мертв. А что теперь будет с виконтом? Наверное, он очень огорчился.

— Полагаю, он не станет долго сожалеть о происшедшем. Я не сомневаюсь, что твой дядюшка позаботится о нем.

Глаза девушки заблестели.

— Voyons, теперь у меня есть семья! А сколько у меня сейчас дядюшек, Монсеньор?

— Я точно не знаю, дитя мое. Со стороны отца один дядя и одна замужняя тетка. С материнской стороны — несколько дядюшек и, вероятно, многочисленная толпа теток, кузенов и кузин.

Леони задумчиво покачала головой.

— Мне сложно все это осмыслить, Монсеньор. А вы обо всем знали с самого начала? Как вы догадались? Почему вы ничего мне не рассказали?

Его милость опустил взгляд на табакерку.

— Дитя мое, я выкупил тебя у достопочтенного Жана по одной-единственной причине: ты была чрезвычайно похожа на Сен-Вира. — Он немного помолчал. — Я подумал, что тебя можно использовать в качестве орудия мести.

Леони склонила голову.

— Так вы поэтому сделали меня своей воспитанницей? — едва слышно прошептала она.

Герцог встал и отошел к окну.

— Не совсем.

Леони подняла голову и с грустью посмотрела на него.

— Так я все-таки вам немного понравилась, Монсеньор?

— Не сразу. Только после того, как я получше узнал тебя, дитя мое.

— И вы позволите мне остаться вашей воспитанницей?

Эйвон ответил не сразу.

— Милое мое дитя, у тебя есть мать и дядюшка, они способны позаботиться о тебе.

— Да? — безжизненно откликнулась Леони.

Лицо его милости посуровело.

— Они будут добры к тебе, ma fille, — ровным голосом произнес он. — Теперь у тебя появилась семья, поэтому ты не можешь больше оставаться моей воспитанницей.

— И мне придется жить с ними? — в голосе Леони слышались слезы.

Его милость одарил девушку бесстрастным взглядом.

— Боюсь, что так, дитя мое. Видишь ли, ты им нужна.

— Правда? — Леони встала, глаза ее потухли. — Они же меня совсем не знают, Монсеньор.

— Это твоя семья, дитя мое.

— Я не хочу к ним!

Эйвон взял Леони за руки.

— Милая моя, поверь, будет лучше, если ты отправишься к своим родным. Надеюсь, в один прекрасный день ты повстречаешь молодого человека, который сделает тебя счастливой.

Глаза Леони наполнились слезами, она жалобно посмотрела на герцога.

— Монсеньор, прошу вас, не говорите со мной о замужестве! — умоляюще прошептала она.

— Дитя мое… — Эйвон еще крепче сжал руки девушки. — Я хочу, чтобы ты забыла меня. Я не подхожу тебе. Ты поступишь благоразумно, если выкинешь меня из головы.

— Монсеньор, я никогда не мечтала о том, что вы женитесь на мне, — просто сказала Леони. — Но если… вам этого хочется… я подумала, что, быть может, вы просто так оставите меня у себя… пока я вам не наскучу.

В комнате повисла тишина. Наконец его милость заговорил, голос его зазвучал так хрипло, что Леони испугалась.

— Тебе не следует так говорить, дитя мое. Ты меня понимаешь?

— Прошу прощения! — запинаясь, пробормотала девушка. — Я не хотела вас рассердить, Монсеньор.

— Я не сержусь. Но я никогда не сделал бы тебя своей любовницей, даже если бы имел такую возможность. Я не могу представить тебя в этой роли.

— Значит, вы не любите меня? — простодушно спросила Леони.

— Люблю. Слишком сильно люблю, чтобы жениться… — его милость выпустил руки девушки. Это невозможно.

Леони перевела взгляд на отметины на своих запястьях, оставленные пальцами его милости. На ее губах играла растерянная улыбка.

— И потому вы отвезете меня к матери и дядюшке, которых я совсем не знаю?

— Да.

— В таком случае, Монсеньор, лучше я останусь здесь, — решительно объявила девушка. — Раз я вам не нужна, я не стану возвращаться. Все кончено. — Из горла ее вырвалось рыдание. — Вы купили меня, Монсеньор, и я ваша до скончания дней. Я уже это вам говорила. Неужели вы забыли?

— Я помню каждое твое слово, дитя мое.

— Монсеньор, я не хочу быть вам обузой. Вы устали от роли опекуна, и потому я лучше покину вас, чем буду продолжать вам докучать. Но я не могу вернуться в Париж. Не могу! Здесь, с месье де Бопре я вряд ли буду счастлива… но мне невыносима мысль, что придется вернуться в тот мир, где мы столько времени провели вместе.

Эйвон быстро взглянул на девушку. От глаз Леони не укрылось, как впились пальцы его милости в хрупкую табакерку.