Ди-Джей

— Как чему? Жизни. Посмотри, как прекрасен этот мир. Травка зеленеет, солнышко блестит. А воздух какой?! — и в подтверждении показательно вздохнул полной грудью, — и ты не страшилка чудо-юдо-бабка-смерть, а соблазнительная тётка. Глаз радуется.

— Дебил, — мгновенно перестав улыбаться, высказала своё соболезнование Суккуба, после чего с некой жалостью к душевно больному, обречённо проговорила, — знал бы, куда веду, улепётывал бы уже в противоположную сторону.

Вот умеет эта загробная тварь настроение испортить. Прям талант у неё, что ли? Дима не задал вопроса «куда», хотя очень подмывало, но чувственный подъём как-то сразу погас. Скривив обиженную рожицу, он прищурился и посмотрел вдаль, в направлении их движения, где виднелись в лёгкой дымке какие-то горы, и задницей почувствовал исходящую от них неприятность, притом, как минимум, во множественном числе.

— А что это за горы? — наконец осведомился ученик, вновь стараясь перевести разговор в информационно полезное для себя русло, — судя по ландшафту, это североамериканские прерии.

— Двойка тебе по географии, — сухо подытожила училка знания подопечного и пошла дальше, продолжая разговаривать с ним уже спиной — Территория, где мы в данный момент находимся, в твоём времени будет называться Сахара, а горы, куда держим путь — Тассили. И то и другое находятся на севере Африки.

— Тассили? Никогда не слышал про такие, — признался двоечник.

— Кто бы сомневался.

— Ты хочешь сказать, что это всё в моём времени пустыня? — в очередной раз заозирался ученик.

— Сейчас это рай на земле, а вот в твоё время — самая большая пустыня.

Вечно болтливая Джей на этом объяснение закончила и даже ускорила шаг, будто стараясь сбежать от задолбавшего своей тупостью ученика. Дима тоже больше не стал ни о чём спрашивать, убедив себя, что если красночёлочной злюке будет угодно, то, в конце концов, сама всё расскажет. Она же должна будет выдать какое-то задание? Для чего-то Суккуба перенесла его в «цветущий рай» Сахары?

Уже через час монотонного пути Диме наскучил однообразный пейзаж. Ещё через час молодой человек вовсе перестал обращать на него внимание, а ещё через три — он ему просто осточертел. Джей всю дорогу молчала, как сельская партизанка на экзамене по высшей математике, вместо ответа соображающая уже битый пятый час, какая сволочь порвала эти разрывные группы и что за хрень может произрастать на их векторном поле.

На все его попытки заговорить на любую тему, Джей, словно находясь в прострации, обрывала не начатый диалог односложными междометиями и горестными вздохами. Или вообще демонстративно игнорировала, что было абсолютно не похоже на потустороннюю говорливую бестию.

Наконец, парочка добралась до странного шатрового городка на ровном месте у подножья гор, пёстрыми зубьями частокола, рассыпавшегося по земле в архитектурном беспорядке цыганского табора. Дима, узрев это разномастное нагромождение остроконечных «вигвамов» ещё издали, напрягся. В голове образовалась нестыковка. С одной стороны, Джей утверждала, что они в Африке, с другой — вигвамы, по его мнению, точно были индейские.

Суккуба вышагивала прямо в селение, не останавливаясь и продолжая помалкивать. На что у Димы закралось нехорошее предположение, что исчадье разврата, похоже, хочет бросить его сразу на практику без какой-либо подготовки.

Он, естественно, от незнания реалий, обязательно накуролесит чего-нибудь ни того, его прибьют, и опять придётся плестись полдня по этой уже осточертевшей саванне только для того, чтобы, добравшись до этого цыганского стойбища африканских индейцев, в очередной раз получить по башке и начать всё заново. И так раз сто, пока красночёлочное отродье ни насладится его мучениями и не сжалится, прояснив ситуацию. Но его упаднические домыслы не оправдались.

Поселение оказалось густонаселено людьми, очень похожими на них одеянием и в основном женщинами, притом все как одна, с выпяченными молочными железами наружу. Дима сразу сообразил, что в этом мире, видимо, так принято, и тут же оценил данный «писк моды» по достоинству.

По краю шатрового стойбища протекала небольшая мелкая речка, и все аборигенки в той или иной мере возились с водой. Кто-то носил в глиняных ёмкостях на голове живительную влагу к шатрам, кто-то мыл голожопых ребятишек, кто-то без стыда и совести мылся сам. Кто-то ещё что-то намывал — ни то посуду, ни то, какие-то орудия труда. В общем, все в аварийном режиме ошпаренной кошки, так или иначе, были заняты водой.

Мужчин Дима заметил по пути только двоих. Но важные самцы, одному из которых мыли ноги две щуплые девчушки — кожа да кости, а второй, расслабившись, с вытянутыми босыми конечностями, полулежал у входа в шатёр, видимо, уже помытый, никоим образом не обратили на гостей никакого внимания. Хотя парочка чужаков прошествовала, чуть ли, не переступая через отдыхающих хозяев жизни.