Ди-Джей

Первую половину дня Дима скрупулёзно анализировал сложившуюся ситуацию с учётом всей имеющейся информации. Дело выходило дрянь. Получалось, что чем дальше он будет оттягивать выполнение задания, тем сложнее предвидится его реализация.

Сцена и действующие лица неизменны. С каждым разом он всё больше будет привыкать к обстановке и происходящему вокруг. Эмоции в этом случае не только притупятся, но и однозначно перейдут в разряд негативных.

Кроме того, он уже сорок раз пожалел, что напоил жрицу и наблюдал последствия. Ну как теперь это зрелище «развидеть»! И подобные отрицательные явления со временем будут только множиться. Страх — это в первую очередь — непонятное. А раз непонятное — значит пугающие. Пришлось согласиться с утверждением Суккубы, что если привыкаешь к тому, чего боишься, то бояться перестаёшь, потому что это становится предсказуемым.

А ему нужны эмоции с оголёнными нервами, чтобы продирали по «самое не хочу». Мало того. Требуется обострённая чувственность и сексуальное подростковое желание при одном голом виде любой особи противоположного пола. Которое, кстати, в последний раз у него даже не проклюнулось. Отсюда он сделал вывод: больше ни жрать, ни пить и не затягивать с этим грёбаным экзаменом.

Но тут неожиданно ввинтилась паршивая мыслишка: а что, если, не проделав весь ритуал в полном объёме, у него ничего не получится в конечном итоге? Ведь неспроста же Джей предстала в этом подземелье в виде чудо-юдо-бабки-смерть. Ни в образе местной аборигенки, никому, кроме него не видимой, а целого божества. Притом, похоже, самого могущественного в местном пантеоне.

И посланником его своим сделала, и ритуал обрисовала в подробностях, детально расписав каждое блюдо. Зачем? Наконец, когда солнце поднялось ориентировочно до полудня и даже умудрилось краешком, одним лучиком протиснуться в потолочную щель и осветить сырые апартаменты, что Дима лицезрел за всё время пребывания здесь впервые, абитуриент принял окончательное решение на экзаменационную ночь.

Да. Собрав всё в кучу и разложив по полочкам, ученик решил всё же сдать, а скорее всего, сдаться на милость обстоятельствам и попробовать пройти эту локацию, как требовала Суккуба, по всем правилам. По его расчёту, у него были, хоть и мизерные, тем не менее, реальные возможности и полноценным сексом заняться, и устрашиться при этом до обмоченных штанов.

Притом, попаданец почему-то отчётливо понимал, что шанс может быть дан лишь раз. И второго, по разработанному плану, красночёлочное отродье адского разврата ему просто не предоставит. Обязательно что-нибудь испортит и заставит искать какую-нибудь другую страшилку вместо запланированного кладбища. С неё станется.

Вторую половину дня, до самой ночи он проспал. Притом сделал это достаточно легко и комфортно, выбравшись наверх и пристроившись в сухом приямке у закрытой двери в тени скалы, где его могли увидеть, только если кто-нибудь подошёл бы практически вплотную. Но никто к двери не подошёл и Диму не спугнул, дав возможность спокойно выспаться.

На этот раз проснулся он по будильнику, который изобразили грёбаные макаки в ближайших джунглях. Что уж они там ночью не поделили или их кто-то принялся без объявления ужина поедать, сказать было сложно. Но завизжало стадо мехового мяса так, что, наверное, весь город вздрогнул. По крайней мере, окраины точно.

Дима выбрался из приямка, подошёл к раю площадки и внимательно оглядел тёмный город, хотя небо ещё находилось в состоянии сумерек, не до конца погруженное в ночь, что говорило о достаточности времени для подготовки к ночной феерии.

Сегодня он был как никогда собран и решителен. Походив по площадке и поделав гимнастические упражнения, молодой человек окончательно прогнал сон, после чего спустился вниз, в свою импровизированную гримёрку в полном боевом настрое.

Неспешно и основательно натираясь грязью, ещё раз проанализировал в голове план и не найдя грубых ошибок в теоретическом раскладе, сразу набрав пригоршню сухой пыли, поднялся к священному дереву со статуей. Встал на краю лестницы в позу. Настроился на выбранную роль как смог и торжественно запел:

— Ой, Мороз, Мороз! Не морозь меня! Не морозь меня! Моего коня…

На этот раз он не выплёскивал из себя эмоциональный негатив и не старался подобным образом согреться, надрывая голосовые связки. Дима в большей степени уподобился жрецу, распевающему божественный гимн, посвящая его кому-то великому и могущественному.

Ну, а чем Дедушка Мороз не тянет на подобное божество. Тем более, если вспомнить, что эта сказочно-мифическая сущность с завидной регулярностью накрывает нашу планету целыми эпохами оледенения.

По сути, сама по себе песня и построена как гимн-мольба о пощаде. Попытке усладить попрошайническими речами нечто могущественное, величавое и смертельно опасное. Выпросить милость, вымолить прощение за жизнь свою непутёвую, в коей только и нашлось, что место для ревнивой жены, хоть и красивой, да только попробуй такую некрасивой назвать. Ой, Мороз, Мороз в раз милей окажется.