Ди-Джей

Постепенно отходя ото сна, первое, что сообразил — он не просто замёрз, а окоченел, словно сдуру, на спор пересидел в морозильнике. Да так, что руки с ногами еле двигались, а остальное тело пыталось согреться исключительно лихорадочной тряской. С трудом стянул рваную одежду, впитавшую в себя лужу, где спал, и, скукожившись, сходил в дальнюю пещерку, поприжиматься к тёплым камням. Но это мало помогло.

Подумал о светящейся грязи, почему-то решив, что раз светится, то может и греет хоть чуть-чуть. Намазался. Но эта необъяснимая флуоресцентная субстанция не только ни согрела, но и, кажется, последнее тепло высосала. Вернее, пока втирал, казалось, греет. А как закончил, едва сотрясение мозга от лютого озноба не получил.

Тогда, в надежде согреться, принялся судорожно карабкаться по ступенькам наверх, где вовсю царила кромешная ночь. Достигнув площадки со священным деревом, в фитнес режиме тяжелоатлетического бега намотал несколько кругов, с удовлетворением констатировав, что колотить перестало.

Руки с ногами вышли из состояния скукоженной скрученности, возвращая чувствительность. Озноб отпускал из своих цепких объятий. На свежем воздухе оказалось значительно теплее, чем в пещерах, но, несмотря на это и интенсивные телодвижения, полностью восстановить нормальную температуру тела всё равно не удавалось.

Дима даже сначала заподозрил, а затем однозначно убедил себя, что всё это проделки Джей. В результате чего, на полном серьёзе, обозлившись на очередную подставу со стороны Суккубы, высказал, бурча себе под нос, всё, что он думает о красночёлочной мымре. Заодно обвинив наставницу за немощность и убогость предоставленного ему тела.

Выплеск нехороших мыслей показался ему недостаточным, и выскочив на край площадки, он что было дури проорал пару куплетов из песни «Ой Мороз, Мороз», выбрасывая из себя накопившийся негатив. Только после этого его окончательно отпустило, отморозило, и он размяк.

Полегчало резко. Прямо почувствовал, как кровь в сосудах, словно под лошадиной дозой аспирина разжижилась и прорвалась из какого-то затора упругим напором повышенного артериального давления. Аж уши пыхнули жаром, да так отчётливо, что Дима в неком испуге их осторожно пощупал, как бы проверяя, а не случилось ли с ними чего.

Излитая песня от всей широты русской души, как и положено, произвела на жителей спящего города неизгладимое впечатление, заставив повсеместно повыскакивать из уютных лежбищ на ночные улицы и расцветить отблесками факелов непроглядную тьму. Огоньки вспыхивали повсюду, сливались в кучки, после чего вытягивались в ручейки, потёкшие в его сторону.

Тут избалованному в прежней жизни различными шоу попаданцу из двадцать первого века пришла в голову идея саморекламы с использованием светопреставления. Он решил, если уж пускать пыль в глаза, так по-взрослому, чтобы у аборигенов не только зенки запудрились, но и повылазили от грандиозности увиденного.

Дима по-быстрому сбегал вниз, нагрёб пригоршню сухой светящейся пыли и, поднявшись обратно, замер на краю в изящной, как он посчитал, позе, с широко расставленными ногами и со сложенными перед собой ладонями лодочкой, протягивая их ночному небу в жесте подношения.

Народ постепенно стекался к склону и там начинал бурлить в хаотичном мельтешении, но близко к ступенькам не подходил. Вперёд батьки никто в пекло не лез, а батька толи ещё не подоспел, толи выпихнуть его из общей массы не получалось.

Тем не менее, любопытных с каждой минутой прибавлялось, постепенно выдавливая передние ряды всё ближе к деревянным ступеням, а бессмертный светящийся посланник продолжал статично пялиться на жалких смертных, замерев в эпической позе супергероя. Наконец, посчитав, что отведённое время для общего сбора вышло, и вспомнив прощальный возглас прошлого раза, завопил:

— Ба! Бу! Бы!

И высоко, насколько смог, швырнул светящуюся пыль к звёздному небу. Светопреставление вышло на загляденье. Попаданец даже сам офигел. Флуоресцентный порошок не просто взметнулся бесформенным облаком зелёной подсветки, а буквально взорвался в воздухе, подобно пиротехническому салютному шару, только без шумового эффекта.

Дима тут же сообразил, кто помог со спецэффектом, но несмотря на это сам был заворожён красотой зрелища, открыв рот, как дитё малое плющась в улыбке восхищения. И при этом, пока свет, искрясь, медленно оседал плавными дождевыми струями, он неспешно пятился назад, постепенно скрываясь с глаз ещё больше обалдевшей публики, за фейерверком даже не заметившей его исчезновения.

С их стороны всё выглядело так, будто это посланник богини разлетелся в пыль, подсвечивая собой склон и в особенности ступени для восхождения, как бы указывая пастве истинный путь веры, по которому им надлежало следовать.

Уже сидя в проходе за деревянной дверью и поглядывая за происходящим, Дима по достоинству оценил и помощь Джей с фейерверком, и собственную смекалку с пылью, благодаря которой теперь мелькали не просто еле заметные тени, как в прошлый раз, а вполне различимые силуэты.