Девушка с корабля

Он собрался с силами и тупо посмотрел на Билли. Затем, когда к нему вернулся дар речи, он предложил ей сесть и сам занял место у стола.

– Уронил перо, – повторил он.

– Вот как? – сказала Билли.

– Автоматическое перо, – промямлил Сэм, – с широким наконечником.

– Да?

– Да, с широким золотым наконечником, продолжал Сэм с упорством пьяного описывать свое перо.

– Неужели? – удивилась Билли.

Сэм посмотрел на нее и понял, что сила не на его стороне. Вдруг он вспомнил, что волосы его, должно-быть, стоят дыбом после упорной борьбы с Виджери. Он быстро пригладил их и почувствовал себя несколько более уверенно. Старый боевой дух рода Марлоу снова проснулся в нем. Он должен сделать над собой усилие и не осрамиться перед девушкой. А какие у нее глаза! Настоящие звезды! Точно две яркие планеты в…

Но так как эти размышления были неуместны, то он одернул свой пиджак и принял холодный деловой вид сухого молодого стряпчего.

– Как вы поживаете, мисс Беннетт? – обратился он к ней, высоко поднимая брови. Эту привычку он перенял у актеров, которые изображали стряпчих на сцене, и жалел, что у него нет под рукой табаку или какого-нибудь предмета, чтобы постучать о передние зубы. – Ведь вы мисс Беннетт, если я не ошибаюсь?

Результат этого вопроса оказался гибельным для Билли. Она пришла в эту контору с бьющимся сердцем, готовая положить конец всем недоразумениям, выплакаться на плече у любимого человека, но, услышав этот дико-бессмысленный вопрос, девушка в свою очередь исполнилась воинственным пылом и искренно возмутилась. Она решила про себя, что ошибалась, думая, будто любит этого человека. Это была гордая девушка, неспособная полюбить мужчину, который мог смотреть на нее как на кость, случайно занесенную в комнату собакой.

– Да, – ответила она. – Как любезно с вашей стороны вспомнить мое имя.

– У меня хорошая память.

– Очень приятно, у меня тоже.

Наступила пауза, во время которой глаза Билли блуждали по комнате. Сэм же воспользовался передышкой, чтобы бросить беглый взгляд на ее профиль. После этого он сразу весь ослабел, кровь так сильно застучала у него в ушах, точно каменщики ремонтировали за окном улицу.

– Чем я могу быть вам полезным? – спросил он сухим голосом.

– Я собственно хотела видеть сэра Мэлэби.

– Отец вызван по важному делу, и я заменяю его.

– А вы разве смыслите что-нибудь в законах?

– Смыслю ли я что-нибудь в законах? – переспросил изумленный Сэм. – Смыслю ли?. Я только-что читал Виджери о лжесвидетельских показаниях, когда вы вошли.

– Неужели? с интересом переспросила Билли. – И вы всегда читаете на полу?

– Я уже сказал вам, что уронил перо, холодно ответил Сэм.

– А без пера вы читать, конечно, не могли? Но дело в том, что тут никаких лжесвидетельских показаний не требуется.

– Я вовсе и не специализировался на них. Я знаком со всеми отраслями юриспруденции.

– Тогда скажите, что вы стали бы делать, если бы человек упорно заводил оркестрион, в то время как вы хотите спать?

– Оркестрион?

– Да.

– Оркестрион? А… гмм, – пробормотал Сэм.

– Вы, кажется, не совсем поняли, спросила Билли.

– Нет. Я думаю.

– О, если вы хотите подумать…

– Изложите мне обстоятельства дела.

– Обстоятельства следующие: мастер Мортимер и мой отец сняли вместе дом…

– Знаю.

– Какая у вас изумительная память, – удивилась Билли. Теперь по тем или иным причинам они поссорились, и мистер Мортимер старался делать отцу разные неприятности. Вчера днем отец хотел спать, а мистер Мортимер на зло ему завел оркестрион.

– Я полагаю… Я не вполне уверен, но полагаю, что это преступление, проговорил Сэм.

– Что?

– Преступление или проступок.

– Вы, кажется, действительно кое-что понимаете, – воскликнула Билли, и в голосе ее прозвучали дружеские нотки. Эти слова и улыбка, которыми они сопровождались, поколебали профессиональную холодность Сэма до самого основания. Он поднялся уже было, чтобы излить перед ней обуревавшую его страсть, как вдруг ему вспомнилось, что эта девушка однажды назвала его смешным. Если он поддастся теперь своему чувству, не подумает ли она снова, что он смешон? Он плюхнулся обратно в кресло, и в этот момент в дверь раздался новый стук, и перед ними появилась мрачная физиономия празднующего Питерса.

– Доброе утро, мистер Самюэль, – поздоровался Джон Питерс. – Доброе утро, мисс Миликен… О!..

Он стушевался столь же внезапно, как и появился. Он понял, что дама, которую он принял было за стенографистку, – клиентка, и что сын его хозяина ведет с нею деловой разговор. В комнате наступило молчание.

– Какой ужасный урод, – проговорила через некоторое время Билли.

Джон Питерс действительно часто производил с первого взгляда такое впечатление на другую половину человеческого рода.

– Виноват? – рассеянно переспросил Сэм.

– Какой ужасный урод! Он напугал меня…