Девушка с корабля

– Я хочу, чтобы ты отправилась в Лондон, – обратился он к ней. – Мне необходимо посоветоваться с юристом. Поезжай немедленно и повидайся с сэром Мэлэби Марлоу. Скажи ему, что Генри Мортимер делает мне всякие пакости, прикрываясь своим знанием закона, и я бессилен против него. Попроси сэра Мэлэби приехать сюда. Если же он не может приехать сам, пусть пришлет кого-нибудь вместо себя, хотя бы своего сына, если тот что-нибудь смыслит в этом деле.

– Я уверена, что да.

– Вот как? А ты откуда знаешь?

– Просто по виду. Он показался мне очень умным, поправилась Билли.

– Я этого что-то не заметил. Ну, пусть он приедет, если отец слишком занят. Поезжай сегодня, так, чтобы завтра утром ты могла с ними увидеться. Можешь остановиться в гостинице «Савой». Я послал Уэбстера справиться относительно расписания поездов.

– Через час есть очень удобный поезд. Я на нем и уеду.

– Извини, пожалуйста, что я так затрудняю тебя, – сказал на прощанье мистер Беннетт.

– Что ты, папочка, – воскликнула Билли: – я всегда рада сделать для тебя что-нибудь приятное.

Глава XI Мистер Беннетт проводит неприятную ночь

Осколок скорлупы омара, вонзившийся в язык мистера Беннетта без двадцати минут два, все еще торчал там в половине двенадцатого ночи, когда этот преследуемый судьбою джентльмен задул свечу и решил утешиться ночным сном. Он еще ничего не подозревал о своем несчастье. Правда, он чувствовал легкую боль в кончике языка, но мозг его был слишком перегружен другими заботами, чтобы он обратил внимание на это. Боль была настолько незначительна, что, перевернувшись на бок, он тотчас же наполнил всю комнату своим ритмическим храпом.

С каким бы удовольствием мы оставили этого человека наслаждаться заслуженным отдыхом. Но факты всегда остаются фактами. И, оставив мистера Беннетта со спокойным чувством, что все в порядке, мы принуждены вернуться к нему через три часа и установить, что положение изменилось к худшему. В комнате полный мрак, и вначале глаза наши ничего не различают. Затем, привыкнув, к темноте, мы начинаем постепенно различать, что он сидит на постели, уставившись перед собою в одну точку, в то время как указательный палец его правой руки осторожно ощупывает кончик высунутого языка.

Затем мистер Беннетт зажигает свечу, и мы можем уже вполне ясно видеть его. Мистер Беннетт сидит, осиянный светом свечи, с высунутым языком, и первые капли холодного пота выступают на его челе. Человеку с его цветом лица трудно стать бледным, но все же он побледнел, насколько это было возможно. Его охватил ужас. Любимым чтением мистера Беннетта были медицинские книги, и теперь ему не нужно было доктора, чтобы установить близость рокового конца. Рок нанес ему решительный удар. Час его пробил, и через какой-нибудь миг люди станут говорить о нем уже в прошедшем времени.

Человек, очутившийся в положении мистера Беннетта, испытывает странные и чрезвычайно разнообразные эмоции. Немало писателей, обрадовавшись такому случаю, презрели бы дороговизну бумаги и посвятили бы целых две главы анализу мыслей такого несчастного. Но мы не принадлежим к их числу. Мы не станем описывать чувства, охватившие мистера Беннетта. Мы скажем только, что он пережил всю шкалу их, одно за другим, а некоторые из них даже по два раза. Он, говоря образным языком, испробовал все меню, от супа до десерта, пока не добрался, наконец, до угрызений совести. Эти угрызения совести окончательно завладели им.

В прежние дни, когда мистер Беннетт составлял себе состояние, он нередко подстраивал своим конкурентам на Бирже такие штуки, на которые не отважились бы даже грабители с большой дороги, и, когда теперь в душу его закрались угрызения, казалось бы, он должен был прежде всего вспомнить об этих поступках. Но мысли его остановились на самом недалеком прошлом. Он повздорил со своим другом Генри Мортимером. Он расторг помолвку своей дочери с достойным молодым человеком. Он наговорил много неприятных слов своему верному слуге. Чем более мистер Беннетт размышлял над своим поведением, тем глубже острая сталь проникала ему в сердце.

К счастью, он не совершил ничего непоправимого. Все это можно было загладить. Он мог пойти на уступки, извиниться. Предрассветные часы ночи, пожалуй, не совсем подходящее время для того, чтобы приносить извинения, но мистер Беннетт слишком страдал и не мог принимать в расчет такие тонкости. «Делай немедленно» – было его всегдашним лозунгом, и поэтому он прежде всего позвонил Уэбстеру.

Те самые писатели, которые завизжали бы от радости, получив возможность описать чувства, объявшие мистера Беннетта, возликовали бы не меньше, если бы судьба дала им право описать ход мыслей слуги, когда звонок разбудил его в самом начале четвертого часа утра. Но что бы там ни было, а, входя в комнату своего хозяина, Уэбстер казался, как всегда, спокойным и бесстрастным.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался он. – Вам придется подождать несколько минут, пока я приготовлю горячую воду для бритья. Я не был предупрежден, что вы намерены встать так рано.