Девушка из Золотого Рога

В комнате Хасы стало совсем темно, он включил маленькую настольную лампу и стал рассказывать Азиадэ о том, что хотел бы поехать в свадебное путешествие в Италию.

– Я не поеду ни в какую Италию, – сказала она, подняв голову. – После свадьбы мы поедем в Сараево.

– В Сараево? Почему именно в Сараево? – искренне удивился Хаса.

– Так, – ответила Азиадэ.

Так оно и будет, потому что глаза у нее серые, а Хаса всего лишь мужчина. Азиадэ потерлась подбородком о колени, с тоской вглядываясь в темноту.

– Моя няня, – проговорила она, и ее зрачки вдруг расширились, – моя няня рассказывала мне, что, когда хромой Тимур пересек Сиваш, он собрал самых смелых своих воинов и самых больных из прокаженных и приговорил их к смерти, с тем чтобы одни не заражали других своей смелостью, а другие – болезнью. Он приказал закопать их живьем. Им привязывали головы между бедер, связывали по десять, бросали в яму и закапывали. Няня рассказывала мне это, чтобы я никогда не была ни слишком смелой, ни слишком беззащитной. Но, боюсь, это мне не помогло.

– Ты будешь мне верна? – спросил Хаса, потому что просто не знал, о чем еще спросить, и потому что у него было прошлое.

Азиадэ подняла голову и гордо ответила:

– Ты можешь взять сто самых красивых мужчин в мире и высадить меня с ними на необитаемый остров. Возвращайся через десять лет, и ты увидишь, что ни один из них мной не овладел. Мужчина и женщина – как две половинки ореха в одной скорлупе, это сказал еще мудрый Саади.

Она с решительным видом села на диван по-турецки.

– Измены происходят только в романах, а не в жизни. Можешь быть уверен, я буду тебе верна.

– Ты так сильно меня любишь? – Хаса был искренне взволнован.

Азиадэ, улыбаясь, наклонила голову:

– О любви не говорят устами, о любви говорят руки, глаза, фата, которая спадает в брачную ночь. Поцелуй не является надгробной надписью – это еще великий Хафиз сказал.

– Одно сказал Саади, другое – Хафиз, а что говорит Азиадэ? – буркнул Хаса.

Азиадэ встала и запрыгала по комнате на одной ножке.

– Азиадэ ничего не говорит. Азиадэ не говорит о любви. Она любит.

Она прошла в угол комнаты, подняла руки и стала на голову так, что ее ноги свечкой вытянулись в воздухе. Пройдя по всей комнате на руках, она, запыхавшись, снова встала на ноги.

– Вот так люблю я тебя, – довольно сказала она, – очень.

– Тебе придется проделать то же самое в Вене на Ринге, когда мои друзья спросят тебя, любишь ли ты меня.

Ресницы Азиадэ дрогнули.

– Ты думаешь, что твои друзья будут спрашивать меня, люблю ли я тебя?

– Я просто уверен в этом.

– Я откушу нос каждому, кто меня об этом спросит. Это никого, кроме нас, не касается.

Она встала перед Хасой и, взяв его руку, шутливо, с мольбой в голосе попросила:

– Ах, Хаса, разреши мне надеть чадру. Так будет лучше.

Хаса засмеялся. Азиадэ тряхнула его за плечо.

– Нечего смеяться, – сердито сказала она, – тебе достается очень хорошая жена.

Она побежала в переднюю, стала надевать пальто.

По дороге в кафе, где ее ждал Ахмед-паша, она крепко сжимала сумочку, в которой лежало письмо от несуществующего изгнанного принца, который не хочет подписываться своим именем.

Она вошла в кафе и села за мраморный столик. Сложив руки на столе, Ахмед-паша глядел маленькими черными глазками на Азиадэ и что-то говорил, а она думала об изгнанных принцах, о Хасе, об императорском городе Вене, о врата которой разбилась мощь Османов.

– Да, – сказала она, глядя прямо перед собой, – я люблю его, – и упрямо сжала губы.

– Никто не знает, что ему предписано судьбой, – вздохнул паша, – если он завтра потеряет ногу или рассудок, деньги или пыл любви? Что ты тогда будешь делать?

– Я все равно буду любить его и буду ему хорошей женой.

– Случается, что мужчины иногда бывают своенравны или их одолевает грусть. Женщинам нелегко приходится, когда Аллах испытывает их мужей.

Азиадэ немного подумала и заключила:

– Когда он станет невыносимым, я ненадолго запру его, а сама поиграю с его детьми. У него будет много детей, нам никогда не будет скучно.

Паша одобрительно посмотрел на дочь. «Она умная женщина, – подумал он, – и знает, как себя вести».

– Мужчины легкомысленны, – продолжил отец, – а нынешние мужчины часто не придерживаются обычаев. Немыслимые злодеяния случаются сегодня в семьях. Есть мужчины, которые растрачивают свое семя на других женщин, а не на тех, которые даны им Всевышним.

– Я знаю, – кивнула Азиадэ, – это называется прелюбодеяние. Но с людьми такого не случается. Так ведут себя звери, а Хаса – образованный человек.

Она беззащитно пожала плечами и стала рассеянно разглядывать столик. Ахмед-паша откашлялся. У него очень хорошая дочь, но среди людей так много животных, а она так молода, так беззащитна и неопытна.

Азиадэ как будто прочитала его мысли.

– Мне было пятнадцать лет, когда мы покинули Стамбул, – сказала она, краснея. – Я должна была выйти замуж за принца и была к этому подготовлена. Евнухи поведали мне, что связывает оба пола между собой. Так что я могу равняться с женщинами неверных.