Девушка из кошмаров

– Они думают, я у них в кармане, – говорю я, поворачиваясь к нему. – Но вы-то понимаете, что нет, правда?

В одно мгновение стол умолкает. Словно на самом деле они вовсе не разговаривали.

Бёрк весьма убедительно изображает сожаление.

– Я надеялся, что знакомство с орденом и твоим предназначением удержит тебя от совершения ошибки, – говорит он.

– Не делай этого, – произносит женский голос. Смотрю через стол и вижу пепельную блондинку, которая сопровождала меня ранее. Теперь я знаю, что ее зовут Мэри Энн Коттон. – Не оскверняй себя и Бидах Дуб.

Ах, Мэри Энн. Мы с Бидди Ду отлично ладим.

– Какая занятная у вас тут секта, Бёрк, – говорю я.

– Мы священный орден, – поправляет меня он.

– Нет. Вы секта. Консервативная, по-британски чопорная, но все равно секта. – Поворачиваюсь к остальным и вынимаю атам из кармана, из ножен, давая им увидеть отражение пламени на клинке.

– Он мой, – говорю я, перекрывая раболепные ахи. – До меня он принадлежал моему отцу, а до него – его отцу. Хотите его забрать? А я хочу дверь на ту сторону, чтобы освободить того, кому там не место.

Становится так тихо, что я слышу, как Томас и Гидеон поправляют очки.

Затем Бёрк говорит:

– Мы не можем просто забрать атам.

А когда доктор Клеменс протестует, произнося последнее слово в защиту старой кровной линии, Бёрк вскидывает ладонь, обрывая его:

– Бидах Дуб будет вечно служить твоему роду. Пока этот род не исчезнет.

Краем глаза вижу, как рука Кармель стискивает спинку стула. Она всегда готова кого-нибудь чем-нибудь огреть.

– Это не вариант, – говорит Гидеон. – Вы не можете просто убить воина.

– Вы не имеете права голоса, мистер Палмер, – влезает некий член с коротко стриженными черными волосами. Он тут самый младший и, видимо, самый новенький. – Вас не было в ордене десятки лет.

– Как бы то ни было, – продолжает Гидеон, – вы не можете сказать мне, что ни один из вас не испытывает сходных чувств. Этот род существовал тысячи лет. Вы намерены уничтожить его только потому, что так говорит Колин?

Слова его вызывают цепную реакцию, люди, включая нас с Томасом и Кармель, начинают переглядываться.

– Он прав, – говорит доктор Клеменс. – Наша воля значения не имеет.

– Тогда что вы предлагаете? – вскидывается Бёрк. – Чтобы мы открыли дверь и пустили обратно в мир мертвую убийцу? По-вашему, это соответствует воле атама?

– А пусть атам выбирает, – внезапно говорит Клеменс, словно его осенило, и обводит взглядом стол. – Откроем дверь и отправим вместе с ним Джестин. Пусть оба идут. Тот воин, кто вернется, и будет достойным носителем Бидах Дуба.

– А что, если ни один из них не вернется? – вопрошает кто-то. – Тогда атам будет потерян!

– Что, если он вытащит эту мертвую девицу обратно? – возмущается другой. – Она не может здесь оставаться. Это недопустимо.

Мы с Томасом и Кармель переглядываемся. Сопротивление исходит от самых преданных сторонников Бёрка, но остальные сидящие за столом, похоже, на стороне доктора Клеменса. Бёрк готов сгрызть собственный стакан, но в следующий миг лицо его расплывается в теплой, чуть смущенной улыбке человека, которого поправили.

– Тогда пусть так и будет, – говорит он. – Если Тезей Кассио готов заплатить цену.

Наконец-то.

– И сколько это будет стоить?

– Стоить? – он улыбается. – Много. Но мы вернемся к этому через минуту. – Невероятно, но он приказывает подать кофе. – Когда атам создавали, его творцы знали, как открыть дверь на ту сторону. Но те магические знания были утрачены столетия назад. Десятки столетий. Теперь единственный способ открыть дверь находится у тебя в руке.

Смотрю на клинок.

– Дверь можно открыть только через Бидах Дуб. Понимаешь, ключ все это время находился у тебя. Ты просто не знал, как повернуть его в замке.

Начинаю уставать от людей, которые говорят о ноже как будто это не нож. Как будто это врата, или ключ, или пара хрустальных туфелек.

– Просто скажите мне, чего это будет стоить, – говорю.

– Цена, – произносит он и расплывается в улыбке. – Цена – твоя живая кровь, вытекающая у тебя изнутри.

Где-то рядом ахают Томас и Кармель. Бёрк изображает сожаление, но я не верю ему ни на йоту.

– Если ты настаиваешь, – продолжает он, – мы можем провести ритуал завтра же вечером.

Глава 24

Моя живая кровь, вытекающая изнутри. Что, и всё? Вот что я должен был сказать. Я не должен был показывать ему, как вздрогнул от страха. Не должен был даже зубы стискивать. Ему доставило слишком большое удовольствие знать, что я испуган и что не собираюсь идти на попятный. Потому что я не собираюсь. Даже при том, что Томас с Кармель делают мне страшные глаза.

– Ну же, – говорю, – я с самого начала знал, что этим может кончиться. Что мне, если я хочу ее спасти, возможно, придется пройти по тонкой линии между дыханием и недыханием. Мы все знали.

– Когда это лишь возможность, совсем другое дело, – возражает Кармель.

– Это по-прежнему всего лишь возможность. Надежда умирает последней. – Во рту у меня сухо. Кого я пытаюсь убедить? Завтра они намерены меня практически выпотрошить, чтобы открыть дверь. В ад. И как только мне отворят кровь, нас с Джестин в эту дверь пропихнут.