Девушка из кошмаров

Вхожу в комнату. Колин Бёрк стоит возле очередного камина. Пальцы у него сомкнуты кончиками в самом неискреннем из жестов, и пламя играет оранжево-красными бликами на его скулах. Сразу вспоминается Фауст.

– Стало быть, ты Тезей Лоувуд, – говорит он и улыбается.

– Стало быть, вы Колин Бёрк, – говорю я и пожимаю плечами. – Честно говоря, никогда о вас не слышал.

– Что ж. – Он отходит от огня, чтобы встать рядом с кожаным креслом с высокой спинкой. – Некоторые люди хранят свои секреты лучше, чем другие.

О. Вот, значит, как.

Холмсовским жестом беру себя за подбородок:

– Я слыхал это имя раньше. Бёрк. Английский серийный убийца, кажется?[25] – Поворачиваю руку ладонью вверх. – Не родственник?

За мягкой улыбкой прячется зубовный скрежет. Хорошо. И все же задним умом я понимаю, что не следует делать из этого дядьки врага. Что я явился сюда затем, чтобы получить от него помощь. Но опять-таки, верхнее чутье говорит мне, что он и так уже мне враг, что бы я ни делал.

Бёрк разводит руками и улыбается. Жест гарантированно обезоруживающий. Теплый и почти искренний.

– Нам очень приятно, что ты здесь, Тезей Кассио Лоувуд, – говорит он. – Мы давно желали твоего возвращения. – Снова улыбка, еще более теплая. – Воин возвращается домой.

Все это наигранная лесть. Ее недостаточно, чтобы заставить меня забыть, какая он сволочь. Хотя, признаться, довольно харизматичная сволочь.

– Приятно? – переспрашиваю я. – Тогда вы, должно быть, не знаете, зачем я здесь.

Бёрк опускает глаза, почти с сожалением, а затем резко вскидывает их, серые, как и его волосы.

– Ты устал, целый день в пути. Поговорим об этом позже. Возможно, за ужином. Я организовал приветственную трапезу, чтобы и другие члены ордена могли с тобой познакомиться. Они просто сгорают от любопытства.

– Слушайте, – говорю, – это… это очень мило с вашей стороны, и все такое. Но у меня нет времени на…

– Я знаю, зачем ты здесь, – говорит он резко. – Послушай моего совета. Приходи на ужин. И дай остальным шанс убедить тебя не умирать.

На языке у меня вертится куча глумливых ответов. Но я ухитряюсь сдержаться.

– Как скажете, – улыбаюсь я. – Вы хозяин.

Направляясь вместе с Томасом, Кармель и Гидеоном в столовую, скольжу взглядом по стенам. Чучела действительно имеются – лосиная голова, медвежья и козлиная неведомой мне породы. Они заставляют вспомнить, как еще у себя в Лондоне Гидеон пошутил насчет движущихся глаз в картинах, развешанных по нашему с мамой дому.

– Зачем мы это делаем? – спрашивает Кармель, глядя на козлиную голову. – Это место не вызывает у меня доверия. А все эти убитые звери того и гляди превратят меня в веганку.

Гидеон на это улыбается:

– Мы делаем это, чтобы Колин мог разыграть роль разумного вождя. Он хочет убить тебя, Тезей. – Небрежность, с которой Гидеон это произносит, заставляет меня поежиться. – Он хочет убить тебя и забрать атам для Джестин. Расплавить его и перековать с ее кровью. В его представлении, таким образом клинок очистится.

– Тогда разве нам не следует бежать? – спрашивает Кармель. – И зачем они тогда его кормят?

– Не все в ордене убеждены в правоте Бёрка. Они чтят старинные обычаи, а сюда входит и изначальная династия воинов. Они поддержат тебя, если ты поклянешься соблюдать старую традицию.

– А если не поклянусь?

Гидеон ничего не отвечает. Мы дошли до столовой, которая на деле не сильно больше, чем другие комнаты. В ней, разумеется, наличествует камин, а с высокого потолка свисает люстра, отражая желтое пламя. За столом минимум двенадцать человек, а прислуживают им вдвое больше младших членов, похожих на фемботов. Джестин не видать. Вероятно, ее спрятали и охраняют словно сокровище. Когда я вхожу, все встают. Бёрк тоже здесь и ухитряется выглядеть сидящим во главе стола, хотя стол круглый.

Ближайший ко мне человек протягивает руку и улыбается. Я пожимаю его ладонь, и он представляется как Ян Хиндли. У него редеющие каштановые волосы и усы. Улыбка его кажется искренней, и я гадаю, не из сочувствующих ли он. Обходя дальше стол, пожимая руки и слушая имена, я не могу определить, кто из них хочет видеть меня мертвым сейчас, а кто захочет этого позже.

Меня сажают рядом с Бёрком и почти сразу же подают еду. Стейки и какой-то черничный соус. Неожиданно вовлекаюсь в светскую болтовню. Кто-то даже спрашивает меня про школу. Думал, от напряжения есть не смогу. Но опустив взгляд, вижу, что моя тарелка пуста.

Беседа течет так мило, так приятно, что я не сразу замечаю, как разговор сворачивает на традицию. Предмет вползает мне в уши медленно и незаметно. Рассуждения об этике атама, о цели его создания отдаются в мозгу пчелиным жужжанием. Это интересно. Это новый взгляд. Это разумно. Если я присягну этому, они поддержат меня. Если я присягну этому, Анна останется в аду.

Взгляд мой принимается блуждать вокруг стола, по их смеющимся и улыбающимся лицам, по их жутковато одинаковым нарядам. Гидеон оживленно беседует с ними. И Томас тоже, и даже Кармель, глаза у них слегка стеклянные. Справа от меня сидит Бёрк, и я чувствую неотступную тяжесть его взгляда.