Девушка из кошмаров

— Послушай, я не рассказал тебе всего, что поведал мне дед, — сообщает он. — Они не надеются на тебя. Всех его друзей, вудуистов, не интересует твоя судьба, — он смотрит на Кармел. — Их интересуем только мы.

Я издаю носом какие-то противные, разочарованные звуки, но другого от них и не ожидал. Это не удивительно. С самого начала я знал об их мнении насчет возвращения Анны.

— Они считают, что это не в их юрисдикции, — продолжает Томас. — Орден должен разбираться с твоей ситуацией.

— Не нужно ничего объяснять, — заявляю я.

Кроме того, это лишь оправдание. Никто кроме нас не желает спасать Анну. Когда я вытащу ее из ада, мы попадем в комнату людей, которые тут же попытаются вернуть ее обратно. Лучше бы ей приготовиться к сражению. В мыслях я представляю, как она, взрываясь темным облаком, появляется в комнате и хватает за загривок Колина Берка.

— Давайте придумаем другой способ помочь Анне, — предлагает Кармел. — Не вынуждай меня звонить твоей матери.

Я наполовину улыбаюсь. Мама. Перед тем как отправиться в Лондон, она просила не забывать, что я ее сын, и я помню. Я тот, кого она вырастила, чтобы сражаться и поступать, как подсказывает мне сердце. Но Чародей заточил Анну в камеру пыток и не оставит ее в покое.

— Ребята, помогите найти Гидеона, — прошу их. — Я хочу, чтобы вы… сделаете кое-что для меня?

По их выражению я догадываюсь, что они еще надеются, что я передумаю, но все-таки кивают.

— Во время ритуала я хочу, чтобы вы были рядом и стали его частью, — как кое-кто, стоящий в углу.

Возможно, даже просто в качестве свидетелей.

Шагая по коридору, Кармел просит меня еще раз все хорошенько обдумать; что мне есть из чего выбирать. Но, на самом деле, это не так. Пока они идут, я оглядываюсь в этом друидическом лагере, промывающим мозги, и устремляюсь по залам, в каминах которых пылает зажженная древесина. Когда огибаю угол длинного, выполненного в красных тонах зала, раздается голос Джестин.

— Ой, Кас, подожди, — бежит она ко мне, подскакивая. Лицо выглядит вялым и в то же время серьезным. Без своей самоуверенной ухмылки она кажется совершенно другим человеком. — Мне рассказали, о чем ты с ними говорил, — выговаривает она, слегка краснея. — И что решил.

— Это они решили, — поправляю я.

Она смотрит на меня, ожидая продолжения, но я не знаю зачем. Завтра вечером мы вместе с ней полностью испаримся со всех карт местности и очутимся в ином мире, и только один из нас вернется назад.

— Ты же знаешь, что это значит, не так ли?

— Не понимаю, что ты подразумеваешь под этим, — отвечает она.

— Господи, — рявкаю я, отворачиваясь. — У меня нет времени говорить загадками и у тебя тоже.

— Не злись на меня, — говорит она, продолжая шагать, а на лице расползается уже привычная ухмылка. — Всего четыре часа назад я спасла жизнь твоему лучшему другу. Если бы я этого не сделала, тот труп перегрыз бы ему сонную артерию быстрее, чем ты успел бы моргнуть.

— Томас просил не доверять тебе, но я и не предполагал, что ты в состоянии о ком-то еще беспокоиться. Я до сих пор так считаю, — она сердится, словно я предугадал этот порыв. Даже если она знает, что это ложь.

— Мне не предоставили выбора, понимаешь? Уж ты-то должен знать, на что это похоже.

Двигаясь, она нервничает. Даже если и разговаривает со мной в жесткой форме, но скрыть запуганность все-таки не удается. Ее влажные, волнистые локоны укрывают плечи. Наверное, принимала душ. Когда они мокрые, то приобретают цвет темного золота, почти полностью скрывая красные пряди.

— Перестань на меня так смотреть, — ворчит она. — Словно завтра я попытаюсь избавиться от тебя.

— А что, нет? — спрашиваю я. — Как по мне, очень удобный момент.

Она суживает глаза.

— Из-за этого ты нервничаешь? Интересно, кто выиграет?

Ее лицо застывает, и всего лишь на секунду в голове рождается мысль, что передо мной стоит истинная сумасшедшая. Но затем она качает головой, и ее разочарованное выражение полностью походит на Кармел.

— Ты никогда не задумывался, что у меня может быть свой собственный план?

— Я никогда не недооценивал твои возможности, — отвечаю я, но то, что она называет планом, я предпочитаю называть порядком действий. — А ты никогда не задумывалась, что это немного несправедливо? Потрошить себя, чтобы пустить кровь?

— Ха, — глумится она. — Думаешь, только тебя постигнет эта участь? Кровь — это билет одного пассажира.

Я останавливаюсь.

— О, Боже, Джестин. Скажи, что это неправда.

Она улыбается, пожимая плечами, словно свинья, застревающая каждый второй четверг.

— Если пойдешь ты, то и я тоже.