Девушка из Дании

Ветер всколыхнул занавески, с улицы доносились возгласы мальчишек, играющих в теннис, потом – женский голос, который звал их домой.

– Что я могу ему помочь. Помочь с выбором.

Какая-то часть Греты порывалась спросить: с выбором чего? Однако она уже знала и одновременно не знала ответ, ибо даже Грета, в последнее время часто думавшая: о, если бы Эйнар мог сам выбрать, кем хочет быть, – даже она не смела вообразить, что выбор на самом деле возможен. Сидя на диване с золочеными ножками, она размышляла об Эйнаре, которого в некотором смысле более не существовало. Как будто кто-то – да, кто-то другой – еще раньше выбрал за него.

– Что стало с тем человеком?

– Он сказал, что хочет быть женщиной. Что все, чего желает, – испытать любовь мужчины. Ради этого он был готов на все. Он пришел ко мне в кабинет в фетровой шляпке и зеленом платье. Но карманные часы, помнится, держал по-мужски. То и дело доставал их и поглядывал – объяснял, что спешит, потому что вынужден делить каждый день пополам: первую половину он проводил как женщина, вторую – как мужчина. Эта встреча произошла много лет назад, я тогда был молодым хирургом. С технической точки зрения я точно знал, что могу для него сделать. Но в то время я еще не брался за столь сложные операции. И вот я целый месяц читал по ночам медицинскую литературу, смотрел, как делают ампутации, учился накладывать швы. Если в консультации проводилась операция по удалению матки, я обязательно наблюдал за ее ходом с галереи для студентов, а потом изучал удаленный материал в лаборатории. Наконец, набрав достаточно опыта, я сообщил Зиглинде, что готов провести операцию.

К тому времени он сильно сбросил вес и совсем ослабел – видимо, боялся есть. Тем не менее он разрешил мне попробовать. Когда я сказал, что могу выполнить операцию, он расплакался. По его собственным словам, плакал он из-за того, что ему казалось, будто он кого-то убивает. Приносит в жертву, как он выразился.

Операцию я назначил на утро четверга. Она должна была проходить в зале с галереей – так много набралось желающих посмотреть, в том числе несколько врачей из клиники в Пирне[59]. Я знал, что в случае успеха совершу нечто выдающееся, о чем никто даже не мечтал. Кто вообще мог представить себе превращение мужчины в женщину? Кто не боялся рискнуть карьерой ради воплощения в жизнь чего-то невероятного, из области выдумок? Я. – Профессор Больк тряхнул своим пальто. – Но в тот четверг, рано утром, медсестра вошла в палату Зиглинды и обнаружила, что его нет. Все вещи – фетровая шляпка, зеленое платье, карманное часы – были на месте, а он исчез. – Больк одним глотком осушил чашку.

Грета допила лимонад, и Анна поднялась, чтобы позвать горничную («Les boissons!»[60]– резким голосом крикнула она). Грета продолжала смотреть на профессора, на его левую ногу, закинутую поверх правой. На этот раз она чувствовала: перед ней тот, кто нужно. Это не Хекслер, он все понимает. Он, как и она, видит многое. Она не раздумывала – решение пришло внезапно, точно крепкий подзатыльник: перед глазами как будто сверкнуло, она вздрогнула, слегка подскочив на диване. И Грета, которая однажды на юге Франции чуть не убила себя и Эйнара, когда потеряла управление и их автомобиль едва не бросило на поросшую мимозой скалу, – подумала: «Я должна отвезти Лили в Дрезден. Нам надо ехать».

Глава семнадцатая

Назавтра девушка за стойкой в читальном зале отыскала для Эйнара еще несколько книг: «Половые различия», «Человек: норма и отклонения», «Половая распущенность как предмет научного анализа» и «Die sexuelle Krise»[61] – последняя вышла в Дрездене двадцать лет назад. Почти все издания были посвящены теориям гендерного развития, основанным на гипотезах, и немногочисленным опытам на лабораторных крысах. В одной из книг Эйнар прочел о некоем баварском аристократе, который от рождения имел и пенис, и вагину. Что-то в описании нелегкой судьбы этого человека – неопределенность и растерянность в детские годы, отказ от него родителей, безуспешные попытки найти свое место в жизни – заставило Эйнара закрыть глаза и подумать: «Да, мне это знакомо». Отдельная глава посвящалась мифу о Гермесе и Афродите. В книге также описывались сексуальные патологии и понятие, именуемое половой промежуточностью. Эйнар подсознательно чувствовал, что читает о себе. Он обнаруживал у себя ту же двойственность, ту же невозможность полностью отнести себя к мужскому либо женскому полу. Он читал о баварце, и в его груди поселилась слабая, отдаленная ноющая боль.

Часть книг были старыми, еще прошлого века, с пыльными корешками. При переворачивании их страницы так хрустели, что Эйнар опасался, как бы шум не привлек внимание других читателей и по его искаженному от страха и облегчения лицу они не догадались, кто он такой на самом деле.