Девушка из Дании

Стоя у окошка, Эйнар начал ласкать себя через тонкую ткань камисоли. Соски затвердели и сладко заныли. Продолжая их тереть, он вдруг почувствовал себя как будто под водой. Ноги ослабели, кожа сзади под коленями вспотела. Эйнар отступил от окна, давая незнакомцу более полный обзор, возможность узреть бедра Лили в шелковых трусиках, ее ноги, настолько же гладкие, насколько заросшими были ноги танцора. Эйнар хотел, чтобы мужчина увидел всю Лили, в полный рост, и ради этого сделал еще шаг назад. Правда, с этого места он сам уже не мог видеть незнакомца, но это не имело значения. Еще несколько минут Эйнар ласкал себя, повторяя движения девушек, за которыми много месяцев наблюдал через правое окошко.

Когда он снова приблизился к окну и вгляделся в темноту за стеклом, ни танцора, ни второго зрителя уже не было. Эйнар внезапно смутился. Как он дошел до того, чтобы показывать свое странное тело, камисоль, обтягивающую небольшие груди, внутреннюю поверхность бедер, нежную, бледно-серебристую в полумраке, двоим чужакам? Он уселся в кресло прямо на сваленную в кучу одежду и подтянул колени к груди.

А потом раздалось осторожное: тук-тук. Через мгновение стук в дверь повторился.

– Да? – отозвался Эйнар.

– Это я, – сообщил мужской голос.

Эйнар молча замер. Сбылось то, о чем он больше всего мечтал, но не смел произнести вслух.

В дверь опять постучали. У Эйнара пересохло в горле, сердце готово было выскочить из груди. Безмолвно сжавшись в кресле, он хотел, чтобы тот мужчина понял: Эйнар его ждет, Эйнар ему рад. Ничего, однако, не происходило, и Эйнар уже решил, что шанс на… на что-то особенное упущен.

А потом мужчина вдруг вошел в дверь и прислонился к ней спиной, возбужденно дыша. Примерно одних с Эйнаром лет, хотя виски уже тронула седина, небритый. Смуглый, с крупным носом. В черном, наглухо застегнутом пальто. От незнакомца слабо веяло чем-то солоноватым. Эйнар остался в кресле; мужчина, стоя примерно в полуметре от него, кивнул. Эйнар коснулся лба.

Мужчина ухмыльнулся, показав зубы, острые и кривые. Казалось, у него их было больше, чем у прочих людей; вся нижняя половина лица будто бы сплошь состояла из зубов.

– Ты красотка, – сказал он.

Эйнар откинулся на спинку кресла. Незнакомцу определенно нравилось то, что он видел. Он расстегнул пуговицы на пальто и распахнул полы. Под ним оказался полосатый деловой костюм из шерсти и галстук с классическим узлом. Мужчина выглядел элегантно, за исключением одной детали: ширинка на его брюках была расстегнута, и из нее выглядывал пенис.

Незнакомец сделал шаг по направлению к Эйнару. Затем еще один. Крайняя плоть его члена сползла, обнажив головку. Она пахла соленым, и Эйнару вспомнились берега Ютландии и Скаген, где его мать опустили в море, завернув в рыболовную сеть, очищенную от жабер, а потом пенис незнакомца оказался совсем близко от рта Эйнара, и Эйнар закрыл глаза. Перед ним замелькали смутные картинки: прибрежная гостиница с крышей из водорослей, брикеты торфа, сложенные в поле, белый валун в крапинках слюды, Ханс, откидывающий его воображаемые волосы, чтобы завязать фартук.

Эйнар открыл рот. Он уже почти ощущал что-то теплое и горькое, но как раз в тот момент, когда он высунул кончик языка, а мужчина подошел к нему вплотную, когда Эйнар четко осознал, что Лили останется, а Эйнару очень скоро придется исчезнуть, в дверь громко забарабанили. Мадам Жасмин-Карто, вне себя от омерзения, гневно приказала обоим мужчинам немедленно убираться, а ее кошка породы мэнкс, возмущенная не меньше хозяйки, пронзительно мяукала, словно кто-то отдавил ей несуществующий хвост.

* * *

Эйнар вернулся от мадам Жасмин-Карто ранним вечером. Она не дала ему и минуты, чтобы одеться, и навсегда закрыла перед ним двери своего заведения. Эйнар застыл посреди темной улицы в мятой, кое-как напяленной одежде, с галстуком в руке. Хозяин табачной лавки стоял на пороге и, подкручивая ус, разглядывал Эйнара. Больше никого на улице не было. Эйнар надеялся, что мужчина из салона мадам Жасмин-Карто ждет его снаружи, что они пойдут в маленькое кафе за углом, выпьют кофе и, возможно, закажут графин красного вина. Однако мужчины на улице не оказалось, были только лавочник и его маленькая коричневая собачонка.

Эйнар вошел в будку общественного туалета. Металлические стены воняли сыростью. Встав около писсуара, он заправил рубашку в брюки, надел галстук. Собачонка владельца табачной лавки вслед за Эйнаром забежала в туалет и принялась выпрашивать лакомство.