Девочки Гарсиа

«Зонтичная акула» никуда не годится. Еще один поворот по комнате: печатная машинка, красный портфель – хорошо звучит. Но он не красно-портфельная акула. Ветерок колышет белые занавески по обеим сторонам от нее – объятия призрачных рук. Комнатная акула…

Мир сладостно нов и только что создан. Первый мужчина проходит через сад по пути на теннисный матч. Йо стоит у окна третьего этажа, целует кончики пальцев и посылает ему воздушный поцелуй.

– Чмок-чмок, – шепчет она в окно.

И загадывает желание: «Пусть он сорвет с себя свою белую рубашку, раздвинет две половинки своей груди, словно взламывающий дверь Супермен, и выпустит первую женщину».

Ева – прелесть, линия роста волос в форме валентинки, прозрачные белые трусики.

– Вначале… – начинает вдохновленная ракурсом Йо. Четырьмя этажами ниже на лужайке сидит ее уменьшившийся до размеров ребенка врач. – Вначале, док, я любила Джона.

Она распознает безошибочные признаки воспоминаний: женщина у окна, женщина с прошлым, с памятью, с желанием и руинами в сердце. Сегодня она не будет им сопротивляться. Это не в ее силах.

Вначале мы были влюблены. Йо улыбается. Это было хорошее начало. Он подошел к моей двери. Я открыла ее. Мои глаза спросили: «Хочешь зайти, укрывшись от остального мира?» Он ответил: «Большое спасибо, как раз это вертелось у меня на языке».

То было в начале времен, и за окном Йо бежала река, окаймленная кипарисами, ивами, огромными потеющими папоротниками, толстыми стеблями и пальмами. По илистому дну реки сновали огромные фантастические создания. Ночами, лежа в постели и соединяя звезды в овнов, раков и близнецов, любовники слышали лай и вой счастливых спаривающихся зверей.

– Я люблю тебя, – ликующе сказал Джон, обманутый лаем и воем.

Но Йоланде было страшно. Как только они примутся за слова, неизвестно, что из этого выйдет.

– Я люблю тебя, – повторил Джон, чтобы она последовала его примеру.

Йоланда закрыла оба его глаза поцелуями, надеясь, что этого будет достаточно.

– Ты любишь меня, Джо? Любишь? – умоляюще спросил он. Взамен нужны были слова; ничто другое его не устраивало.

Йо уступила.

– Я тоже тебя люблю.

– Я буду любить тебя всегда! – расточительно пообещал он. – Выходи за меня, выходи за меня.

Со стороны реки донесся звериный вой. Овен ускакал с небес, испугавшись человеческого голоса.

– Раз. – Джон загнул большой палец Йоланды к себе. – Два. – Он загнул ее указательный палец. – Три. – И поцеловал ноготь.

– «Все, что тебе нужно, – это любовь», – как от голода, завывало радио.

– Четыре, – подхватила она, согнув четвертый палец.

– Пять, – хором произнесли вместе.

Их руки соприкоснулись, ладонь к ладони, словно в совместной молитве.

– Любовь, – рычала изголодавшаяся песня. – Любовь… Любовь…

– Джон, Джон, ты тритон! – шутливо пропела Йоланда, оседлав его у пруда Мерритт.

Джон лежал на спине, он только что сказал, что, глядя в небо, понимаешь: все твои поступки ничего не значат.

– Джон-купидон смотрит в небосклон, в Йоланду влюблен, – скаламбурила она, уткнувшись носом во впадинку его ключицы.

Он погладил ее по спине.

– А ты в курсе, что ты маленькая белочка?

Йоланда села.

– «Белочка» не в рифму, – объяснила она. – Надо, чтобы слово рифмовалось с моим именем.

– Джо-лан-да? – возразил он. – Что рифмуется с Джо-лан-дой?

– Тогда используй «Джо». Дружок, свежо, хорошо, – срифмовала она. – Ладно, твоя очередь, – желая получить от жизни добавку радости, она говорила тоном, который переняла у матери.

– Моя дорогая Джо… – начал Джон, но не смог с ходу придумать рифму. Он хмыкал, мычал, гоготал. И наконец ляпнул: – Моя дорогая, милая белочка, я люблю тебя одну и никогда не обману.

Он улыбнулся своей нечаянной рифме.

Йо снова села.

– Тройка с минусом! – Она скатилась с него на траву. – Где ты научился сочинять стишки для открыток?

Джон обиженно встал и отряхнул брюки, словно травинки были частичками раздражающей его сейчас Йо.

– Не все такие чертовы рифмоплеты, как ты!

В качестве извинения она начала игриво покусывать кожу на его бедрах.

Джон приподнял ее за плечи.

– Белочка.

Он простил ее.

Йоланду передернуло. Что угодно, только не белка. Казалось, ее плечи внезапно покрылись мехом.

– Можно я буду чем-нибудь другим?

– Конечно! – Он обвел рукой землю, как будто ему принадлежало все сущее. – Чем ты хочешь быть?

Она отвернулась от него и окинула взглядом горизонт: деревья, скалы, озеро, траву, сорняки, цветы, птиц, небо…

Его ладонь появилась из-за ее спины и завладела ее плечом.

– Небом, – неуверенно проговорила она и почувствовала, что сказала правду. – Я хочу быть небом.

– Нельзя. – Он развернул ее лицом к себе. И она впервые заметила, что его глаза были того же голубого оттенка, что и небесный свод. – Ты сама выдумала это правило, что нужно рифмовать с собственным именем.

– Я, – она показала на себя, – рифмуется с вышина!

– Но не с «Джо»! – Он погрозил ей пальцем. Его взгляд смягчился от страсти. Джон накрыл своими губами ее приоткрытый рот.