Девочка Рустама

— Выходи! — велит сквозь зубы.

Я слушаюсь. Если я хочу спасти брата, то сейчас я должна слушаться.

Я покидаю салон автомобиля, окунаясь в летнюю прохладу ночи, и тут же оказываюсь прижатой к автомобилю. Летнее платье задирается до бедер, и распаленная кожа касается прохладной стали.

— Не смей мне угрожать, — цедит он.

— Не смею, — шепчу в ответ.

— Не смей!

Я усмехаюсь ему в лицо. Басманов злится, потому что осознает свое поражение.

Ведь я не отступлю. Он читает это в моих глазах.

— Неужели со своим братом ты бы смог поступить также, как поступаешь с моим братом?

Мой вопрос оказывается риторическим. Молча Рустам закрывает машину и отлепляет меня от нее, толкая в неизвестность.

Дьявол не ответил. Молча провел мимо мрачных деревьев и завел в пустое заброшенное здание. Сегодня я уже не надеялась попасть домой.

С каждым шагом мое сердце билось сильнее, а дыхание сбивалось. Ноги путались, и я шла откровенно наощупь, и лишь изредка Рустам хватал меня за руку и задавал направление. Здесь царила темнота, и только в одном месте показался отблеск света.

У одной из безликих дверей стояли люди.

«Охрана», — поняла я.

Нас впускают внутрь без вопросов. Затаив дыхание, я жду, когда передо мной откроют дверь. Я чувствовала, что Максим совсем рядом, и не ощущала здесь угрозы для себя.

Пока Басманов не склонился и не шепнул мне на ухо совсем не утешительные слова:

— Без истерик, Полин, — предупреждение, не иначе.

Я зажмуриваюсь, отгоняя от себя липкий страх. А в следующую секунду бросаюсь к брату, обхватывая его безвольное туловище и прижимая к себе.

— Максим! — не узнаю свой крик.

Боже…

— Максим? — хриплю снова.

Онемевшими от страха руками я подняла его голову. Максим открыл глаза и посмотрел на меня, но… взгляд его словно смотрел сквозь.

Мои руки дрогнули.

Без истерик…

Без истерик!

Без истерик?!

Я закричала, испугавшись собственного крика. И меня тут же схватили.

Дьявол схватил.

Я разозлилась со слезами на глазах.

— Да пошел ты к черту, Басманов!

Жестокие руки пытались скрутить меня, обездвижить. Распахнув губы в немом крике, я впилась в мужскую руку и сцепила на ней зубы.

— Твою мать… Полина!

Басманов чертыхнулся и отпустил меня. Хотел схватить вновь, но я отшатнулась и вновь закричала.

— Не трогай меня! Не трогай!

Лишившись опоры, я вновь упала на пол. И схватилась за тело брата, как за спасительный круг. Слезы из глаз полились градом, когда я увидела его губы — на них застыла алая кровь. Распахнув глаза, я осмотрела его лицо и тело и поняла, что он дышит.

И лишь тогда смогла выдохнуть.

Смогла задышать.

Несколько ссадин и синяков — все было не столь страшно, чем я ожидала того увидеть. Не так больно, чем того обещал мокрый холодный подвал.

Максим сидел на деревянном стуле посередине комнаты. Его тело было сгорблено, он очень устал.

Ведь его мучили, пока я наслаждалась вместе с его мучителем.

Его пытали, пока я улыбалась на яхте.

Над ним издевались сильные мира сего, пока я была в объятиях одного из них.

Ненавижу!

Уже сейчас — ненавижу!

С остервенением я вытираю слезы со своих холодных щек. Забываю про разбитые коленки и обнимаю брата. Кажется, при виде меня он начал приходить в себя.

— Полинка?

— Максим!..

Он улыбнулся, но тут же поморщился. Больно это сейчас — улыбаться.

— Тебе очень больно? Ты можешь дышать? Ты не голодный?!

Вопросы сыпались из меня градом. Я обхватила лицо брата и приблизилась к нему близко-близко. Осторожно прибрала растрепанные грязные волосы, пригладила.

— Все хорошо, сестренка.

Голос брата хрипит, и мне совсем не верится в то, что все хорошо.

Я плачу, выуживая из кармана влажные салфетки. С любовью и слезами вытираю его лицо — лицо в поту и крови. Я никогда не забуду это, Басманов. Никогда.

Видимо, Басманов не в состоянии находиться столь близко рядом с моей ненавистью, поэтому он решает оставить нас с братом вдвоем.

— Ненавижу, — цежу сквозь зубы, но бережно вытираю лицо брата.

— Спасибо… свежо так стало, — Максим едва улыбнулся, — можешь еще глаз протереть? Туда кровь затекла…

— Конечно… конечно… — шепчу, шмыгая носом.

Я уверена, что мы на прослушке, поэтому обдумываю все, прежде чем что-то сказать. Не думаю, что у меня есть много времени.

— Карина беременна, — шепчу я первым делом, — ты знал? Ты знал, Максим?!

Максим кивает. Ему сложно говорить, но я и без слов все понимаю. Опустив взгляд ниже, я нахожу причину его хрипов. На шее брата следы от удушья.

И с одним из этих зверей и добровольно целовалась.

Я подарила богу войны кулон… и попросила себя беречь, боже!

Будь ты проклят, Басманов!

— А про письмо? Про шифр знал? Неужели ты хотел… — я сбиваюсь растерянно и с болью.

Неужели брат мог сбежать?

Максим перебивает, отчаянно качая головой:

— Я бы не поступил так с тобой, с нами! Веришь мне, Полин? Я и прочитать письмо не успел: только догадался о шифре и пару строк тайных увидел… прочитал лишь, что она беременна. Ты в ванную ушла, а они дверь тихо вскрыли и меня забрали. У Басманова были ключи от нашей квартиры.

Я тихо всхлипываю. Внутри все холодеет от страха.

Откуда у Рустама ключи? Сделал дубликат?