Девочка из черного мрамора

– Еще пишет, что очень устала и не может пошевелиться, а ей приходится вставать каждый день в пять утра, снова и снова бегать, прыгать и плавать. И нырять… Нырять она не любит больше всего и боится воды, но отец считает, что нужно преодолевать страх. А вот тут, – ткнула пальцем Соня в экран, – говорится, что какая-то фройляйн Хоффманн тайком подарила ей на день рождения куклу, которую она назвала Анной и очень радовалась. Но потом… Потом она не успела ее спрятать, и отец нашел ее, пришел в ярость и бросил в камин в гостиной. Но она смогла достать ее, обгоревшую, хоть и обожгла сильно руки…

Тамара кивнула.

– Здесь почерк совсем непонятный и чернила растеклись, как будто вода капала. Тут она пишет, что прячется на чердаке и это единственное место, где она может чувствовать себя более-менее спокойно, играть и рисовать. А вот тут что-то про другую девочку… Да. Из соседней деревни вроде бы пропала… Хм, да, пропала девочка примерно такого же возраста, как и она, и она слышала от гувернантки, что девочку мог кто-то похитить, но туда ей и дорога, потому что она… расово неполноценная.

– «Все пропадают», – вспомнила Тамара. – До этого она писала, что не знает, где ее мама, и что пропала ее болонка, потом вот еще девочка…

– Не думаю, что это могло быть как-то связано. Мать этой девочки, возможно, умерла, а ей просто не стали говорить. Собаки иногда сбегают. И с детьми тоже случаются нехорошие вещи. Тем более в те времена…

– Да уж. А дальше?

– Еще вот запись о том, что ее отец восхищается идеей Лебенсборна, но считает, что нужно было идти дальше и стремиться получить не просто сильных арийских детей, а поколение… сверхлюдей. Да, кажется так.

– Лебенсборн?

– Что-то весьма знакомое… Надо посмотреть в книгах.

– А гугл уже закрыли? – съехидничала Тамара.

– Да, и правда. – Соня уткнулась в свой телефон – старенький, с треснувшим экраном. – Да, точно, вспомнила. Лебенсборн. Это такая организация. Ее еще иногда именовали нацистской фабрикой детей. Если я правильно помню, Гиммлер и остальные руководители рейха намеревались создать поколение господ – идеальных, расово чистых арийцев – и поэтому решили буквально вырастить их сами. Отбирали немецких женщин, которые рожали от членов СС детей, потом детей у них забирали и воспитывали так, как считали правильным…

– Как? – Тамара не была уверена, что хочет это знать, но все же спросила.

– С младенчества вбивали им в голову нацистскую идеологию. Возможно, были какие-то тренировки. Но точно никто не знает, что там происходило, – почти все документы эсэсовцы в конце войны уничтожили.

– Звучит жутко.

– И было тоже жутко. Особенно когда верхушка рейха поняла, что дети рождаются слишком медленно и на то, чтобы завоевать мир, их не хватит. Поэтому детей в приюты Лебенсборна стали просто похищать, и не только из Германии, но и из Чехии, Норвегии, Швеции, Польши, даже из СССР. Забирали с улиц или прямо от родителей, увозили в питомники, держали в ужасных условиях… Потом отправляли в богатые арийские семьи. Тех, кто подходил, само собой. Был достаточно чистокровным.

– А тех, кто не подходил? – ужаснулась Тамара.

– Убивали в газовых камерах. Или как-то по-другому…

После недолгого молчания Соня протянула Тамаре ее телефон.

– Больше ничего нет?

– Остальное на немецком, я его, к превеликому сожалению, не знаю.

– Зато я знаю.

Соня и Тамара вздрогнули от этого голоса и обернулись. В паре метров от беседки на дорожке, сунув руки в карманы, стоял Артем.

– Особенно если хорошо попросите. – Он усмехнулся.

– А ты можешь… – начала Соня.

Тамара ее перебила:

– Ничего не нужно, Самбуров. А подслушивать особенно.

Артем пожал плечами:

– Как хотите. Вы, кстати, осторожнее. Не гуляйте одни. Видели в пабликах, тут где-то вроде есть волки? Кто-то уже… – Он закатил глаза, высунул язык и откинул голову на плечо.

– Артем, ты где… – На тропинке показалась Лера в белоснежном кашемировом пальто и кофейного цвета сапожках. Она остановилась, с беспокойством оглядывая всю картину и пытаясь понять, что здесь происходит.

– Да вроде здесь…

– Пойдем? – Она перебросила через плечо блестящие каштановые пряди, поправила белые пушистые «наушники» и нежно продела свою руку сквозь локоть Артема.

Тот нахмурился, дурашливо отсалютовал Тамаре и Соне двумя пальцами и двинулся дальше в парк. Тамара зачем-то проводила их взглядом и успела заметить, как Артем, отойдя подальше, дернул плечом, стряхивая Лерину руку, и что-то ей сказал. Она виновато опустила голову и побрела рядом, спрятав руки в карманы.

– Отчего ты так? Он же хотел помочь, – укоризненно заметила Соня.

– Он хотел повыделываться. Показать свое превосходство. Ну его. А что это за история с волками?

– Не в курсе, если честно. Насколько я знаю, здесь никаких волков нет и быть не может. Просто нет таких лесов, в которых они могли бы спокойно жить.

– Значит, он этот бред выдумал. Понятно, – фыркнула Тамара.

– Мне тут в голову пришла одна мысль… Имя нашей героини, выходит, начиналось на «А»?

– А фамилия, скорее всего, на «Н».

– Откуда это тебе известно?