Девочка и ветер

Всю неделю Магнус и Мамука обыскивали Приштину вдоль и поперек без видимых результатов. До обеда они осматривали рынки, похожие на большие человеческие муравейники. Перекрикивания продавцов овощей и фруктов на непонятном им языке, толпа, через которую они протискивались, запахи базарных испарений и забитой канализации вызывали позывы рвоты, – все это их изматывало, но они не сдавались в надежде где-нибудь найти Ивану. Поверх лотков, доверху наполненных помидорами, стручковой фасолью, кабачками и всем остальным, что дает плодородная земля, они внимательно рассматривали лица продавцов и покупателей в поисках молодой женщины, в которую оба были влюблены. В какой-то момент Мамуке показалось, что у прилавка во втором ряду справа он видит девушку, необыкновенно похожую на Ивану. Он влетел в толпу прохожих, двигающихся в обоих направлениях, расталкивая их в стремлении побыстрее пробраться к намеченной цели. Люди думали, что он – мелкий рыночный вор, поэтому, в знак солидарности, уступали ему дорогу. Пробившись до места, где он заметил светловолосую девушку, озираясь по сторонам, Мамука понял, что здесь ее больше нет. Она пропала, словно унесенная ветром. Он остановился только на краю рынка, где продавали мелких домашних животных и птиц. На земле под прилавком были выставлены упаковки со свежими яйцами, лежало несколько кур, попарно связанных за ноги веревкой, чтобы не убежали. Изнывающие на жаре без воды и воздуха, они громко дышали, широко открыв клювы, из которых высовывались маленькие язычки. Иногда птицы начинали трепыхаться, молотя крыльями по сухой, пыльной земле, не в силах освободиться.

«Сколько бы ни били крыльями, они не смогут изменить свою судьбу, если им кто-нибудь не поможет», – подумал Мамука.

– How much is?[46] – спросил он у продавца, показывая на пару кур, которые беспомощно лежали у его ног.

Продавец жестами показал цену – четыре евро, и Мамука, заплатив, понес кур к колючему забору рынка. Тут он развязал их и одну за другой перекинул на противоположную сторону. Испуганные, но свободные, куры стряхнули затекшими крыльями и побежали через дорогу к ближайшему парку. Мамука почувствовал облегчение, будто освободил весь мир.

– Ух! Я едва тебя догнал! Куда ты полетел? – задыхаясь, сказал Магнус, следуя за ним и стараясь не потерять его из виду.

– Мне показалось, что я ее видел.

– Креститься надо, если кажется. Что бабе мило, то ей и приснилось, – рассмеялся Магнус, стирая пот с лица. – Зачем тебе эти куры? – Он изумленно посмотрел на Мамуку.

– У каждого есть право на жизнь. Жизнь и свобода – на первом месте. Вот и все. Добро добром возвращается, в этом я твердо уверен.

И они направились к центральному автовокзалу. Внимательно прочесали каждый уголок, и зал ожидания, и перрон, заглядывали в готовящиеся к отправлению автобусы, высматривая Ивану, – безрезультатно.

После обеда они обыкновенно отправлялись на обход кафе и ресторанов, а их тут было в изобилии. Они показывали фотографию Иваны, расспрашивая по-английски, не видел ли кто-нибудь эту женщину. Большинство собеседников вообще не понимали по-английски, редкие, которые понимали, отвечали отрицательно, меряя их подозрительными взглядами, убежденные, что перед ними – иностранные агенты или сотрудники какой-нибудь иностранной внутренней полиции. Вспотевшие от жары и уставшие, они возвращались на пару часов в гостиницу, чтобы отдохнуть, а потом, вечером, отправиться на новые поиски. Заглядывали они и в ночные клубы. Лучший стриптиз-клуб находился как раз в их гостинице, но уже в первый вечер им было понятно, что Иваны здесь нет.

Железная дверь подвала, в котором была заперта Ивана, широко отворилась, впустив внутрь приятную свежесть позднего августовского вечера. Побрякивая ключами, в комнату сначала вошел Исмет, а за ним втиснулся и Назуф. Они какое-то время молчали, привыкая к полумраку. Исмет постукивал связкой ключей по столу, и этот монотонный, холодный звук мучил испуганное сердце Иваны больше, чем боль в избитом теле. Два дня и две ночи растянулись до бесконечности, Ивана находилась в этой мрачной конуре в ожидании, что с ней будет. По утрам Назуф приносил ей кувшин с водой и четвертушку хлеба, ставил на стол и молча, не произнеся ни слова, закрывал за собой дверь. У Иваны было достаточно времени, чтобы понять серьезность положения, в котором она оказалась, и причину своих страданий. «Больше никогда», – говорила она себе, и слезы стекали по посиневшим, опухшим щекам. Их горько-соленый вкус она ощущала всякий раз, когда облизывала языком верхнюю губу. Перед глазами возникал беспомощный взгляд матери, полный боли и отчаяния, ей слышались ее заклинания и просьбы отказаться от наркотиков.

Леденящую тишину разбил приказной голос Исмета. Выражение его лица и тон ясно отражали его намерения.

– Вставай!

– Куда мы идем? – испуганно спросила она.

– Я сказал, вставай!

– Собрать свои вещи?

– Они тебе не понадобятся.