Девочка и мертвецы

 — Погодите! — возникла непрошеная мысль. — Предлагаю изменить решение и созвать думательное собрание для выбора движения! Я вас, конечно, безмерно уважаю, хозяин, но многие — пока тайком — выступают против хода вашей мысли!

 — Многие? И где же они? Что-то не слыхать.

 — Ребята, проявитесь! — позвал непрошеный.

 Мысли не проявлялись.

 — Да что же вы боитесь? — воскликнул непрошеный. — Мы же с вами только что всё это обсуждали…

 — Брешешь, — удовлетворенно сказал Ионыч. — Никто тебя не поддерживает из благоразумных мыслей; а неблагоразумные да опасные я раздавил силой своего интеллекта.

 — Мы за свободный выбор! — пискнул непрошеный. — Долой тирана!

 — Какой-такой выбор? — удивился Ионыч. — И как я тебя до сих пор не раздавил? Эй, угодливая мысль!

 — Да, хозяин? — послышалось мягкое и интеллигентное.

 — Раздавить!

 — Так точно, хозяин! — откликнулась мысль и схватила непрошеную за щупальце. — Пройдемте, гражданочка.

 — Я требую соблюдать мои права! — пискнула непрошеная мысль обреченно. — Ребята, как же так? Чего же вы боитесь? Он же нас всех поодиночке раздавит! Надо всем вместе! Одумайтесь!!

 Пугливая тишина была ему ответом.

 Ионыч вернулся к насущным делам. Для начала вырастил глаз и уставился на Некрасов: город был перед ним как на ладони. Ионыч решил испробовать новоприобретенную силушку и ткнул щупальцем в спальный район, с удовлетворением наблюдая за нанесенным ущербом. Люди носились по улицам как блошки: Ионыч попытался вырастить тонкое щупальце и раздавить одну такую блошку: промахнулся и проткнул крышу супермаркета. Пошарил внутри и присоединил к себе мясной отдел — целиком, вместе с сосисочным отделением.

 — Ну как? Вкусно? — спросил у угодливой мысли.

 — Очень, хозяин, — угодливая мысль захихикала. — Очень вкусно.

 — То-то и оно! — радостно заявил Ионыч. — Держись меня и не таких деликатесов отведаешь.

 — Спасибо, хозяин! Спасибо!

 — Зовут-то тебя как? — спросил Ионыч.

 — При жизни дядь Васей звали, — смущенно призналась мысль.

 — Дядь Вася?! — Ионыч обрадовался. — Ты ли это, старый черт?!

 — Я, хозяин, я, — сказал дядь Вася.

 — Ну? Как ты? Как ваще?

 — Да вот, помаленьку… — Дядь Вася совсем смутился. — Мы — мысли маленькие, таких вершин, как вы, хозяин, никогда не достигнем…

 — Да чего ты как не родной?! Рассказывай давай!

 — Мы — мысли маленькие… — начал дядь Вася и умолк. Тишина длилась очень долго, потом дядь Вася сказал: — Имею ли я хоть малейшее право рассказывать о своей никчемной жизни такому сверхсуществу, как вы? Не имею, хозяин. — Он вздохнул. — У вас, хозяин, теперь совершенно иные, божественные заботы.

 Ионыч помолчал. На мгновение ему почудилось, что дядь Вася как-то изменился, причем не в лучшую сторону. Чтоб отвлечься от неспокойных мыслей, он повертел глазом и увидел неподалеку лагерь, в котором копошились работники ФСД. Это само по себе разъярило Ионыча, но хуже было другое: взглянув на лагерь, он почувствовал в нем наличие инопланетной тарелочки, которую забыл в доме во время смерти и о которой ныне сильно тосковал.

 — Вернуть! — завопил Ионыч и повел некромассу на лагерь.

Глава восьмая

 Рыбнев повалил Первоцвета Любимовича на землю и вместе с ним покатился вниз по склону.

 — Использовал меня, значит, собака! — рычал Рыбнев.

 — Что, башка-то болела? Видения мучали? — ухмылялся Первоцвет Любимович разбитыми губами. — Это психическое оружие мы на тебе испытывали, клоун. Про тебя мне все твердили, что ты крепкий орешек, но при помощи Наташи я тебя все-таки раскусил! Ха-ха!

 — Ах ты, подонок!

 Они перестали катиться и упали прямо в лужу. Рыбнев схватил Первоцвета Любимовича за шею и окунул в грязную воду. Первоцвет булькнул. Рыбнев позволил ему вынырнуть. Первоцвет Любимович задыхался.

 — Бабу свою за что убил-то? — спросил Рыбнев.

 — Да! — воскликнула Наташа, изображаясь рядом. — За что? Я тебе такие стихи писала! — Она подергала щупальцем Рыбнева за рукав, жалобно позвала: — Рыбнев! Я ему такие стихи писала! А он… за что?!

 — А потому что от сведений твоих толку мало было, — пробормотал Первоцвет, жадно глотая воздух. — Зачем мне информация о каком-то деревенском увальне Ионыче, который якобы убил невесту Рыбнева? Что мне с того? Так опозориться! И эти постоянные требования о свадьбе и переезде в Толстой-сити! Мне, государственному человеку, жениться на вертихвостке из машинного отделения?! Да, я вспылил. Да, приказал убить Наташу. Но ведь я пожалел о своем решении! Раскаялся! Меня ведь совесть замучила! Я же…

 — Негодяй! — возмутилась Наташа. — Еще и оправдать свою маниакальную тягу к убийству пытается!

 — В-Е-Р-Н-И-Т-Е! —Голос Ионыча пронесся на всю Снежную Пустыню, сбросив с веток белочек и тушканчиков в ближайшем лесу.

 Рыбнев поднял голову: некромасса пришла в движение и медленно перемещалась в их сторону. В центре массы возник гигантский слюнявый рот, и именно он произносил слова голосом Ионыча:

 — Т-А-Р-Е-Л-О-Ч-К-У М-Н-Е!

 — Что еще за тарелочка, черт подери? — возмутился Первоцвет, безуспешно пытаясь выползти из-под разъяренного Рыбнева.