Девятый иерусалимский дневник

наша вечная игра.

* * *

Хранят российские дорожки

следы запуганных зверей,

а той избушки курьи ножки

все съел еврей.

* * *

Возня, суета, мельтешение,

корысти азарт и предательство,

и вдруг у души утешение —

покой, похуизм, наплевательство.

* * *

Мы все – бедны или богаты,

но про богатство любим сказки,

а лично я люблю закаты —

за золотистость их окраски.

* * *

Без устали крутился мой волчок;

доселе кружит;

из мальчика случился старичок;

и пьёт, не тужит.

* * *

Всё ближе дня рождения порог,

не праздновать его никак нельзя,

халвой хвалы украсят мой пирог

на выпивку пришедшие друзья.

* * *

От канувшего времени лихого

остались голубые небеса,

не помню ничего уже плохого —

особенно того, что делал сам.

* * *

Увы, уже с утра во мне курение

и чистого листа моя боязнь

унылое рождают одурение

и острую к работе неприязнь.

* * *

Гастроли по России я люблю;

пускай свистит пурга и холод лют;

забавно, что российскому рублю

я радуюсь сильней иных валют.

* * *

У времени простое измерение:

течёт покой, как некое событие,

и снова наступает озверение,

и новое идёт кровопролитие.

* * *

Не думай ни о ком нехорошо

и на язык накинь тугие вожжи —

учил меня отец, и я нашёл

его слова в Талмуде много позже.

* * *

Навеянная чтением печаль

по телу растеклась. Лежу недвижно.

В рассудке чахло теплится свеча,

но думается муторно и книжно.

* * *

Я нюхал очень разные цветы,

и запах был порою одуряющим,

однако то, дружок, чем пахнешь ты,

скорей подобно газам отравляющим.

* * *

Товарищ мой поведал мне

о важной умственной находке,

что если истина – в вине,

то правда – в водке.

* * *

Нашей жизни сумбур и тщета

порождают казённый привет:

непрерывно сочатся счета

нам за воду, за газ и за свет.

* * *

Смешно мне слушать, горестно и скучно,

что всё уже постигнуто научно,

и с кафедры вещает сивый мерин,

что мир трёхмерен.

* * *

А как изначально возникли стихи?

Кем был первобытный поэт и певец?

Мне кажется, некогда их пастухи

в ночи сочиняли, устав от овец.

* * *

На старости я больше пью под вечер,

и к ночи ближе льётся благодать,

поскольку мне заняться больше нечем,

а время как-то нужно скоротать.

* * *

Хороши мои дела,

всем они наука:

дочка внучку родила,

сын добавил внука.

* * *

На кладбище всегда полно гостей,

здесь отдых от забот и дел кипучих,

оно не только лежбище костей,

оно и космодром для душ летучих.

* * *

Не найдя нас в толпе соискателей,

ожидавших небесную ссуду,

Бог не просто послал нам читателей,

но ещё расселил их повсюду.

* * *

Гуляя, как мартовский кот —

и время текло по усам, —

я свой генетический код

по многим послал адресам.

* * *

Умерли, ушли, скончались,

распылились, как пыльца,

и теперь уже в начале

те, кто двигался с конца.

* * *

Я сам себе создал устав,

я им горжусь:

устав и даже не устав,

я спать ложусь.

* * *

Пока не требуют поэта

ни Аполлон, ни муза грешная,

страдает он, скрывая это,

и морда очень безутешная.

* * *

В мире Божьем, где рвут и когтят,

где друг друга все твари едят,

нет жесточе и нету лютей

озверевшего стада людей.

* * *

Просветов мало. Но во мраке

любой эпохи и поры

повсюду в гору лезут раки,

мечтая свистнуть нам с горы.

* * *

Ветрами времени продут,

стал тип я продувной,

и Тот, который там и тут,

не знается со мной.

* * *

Везде всегда у тёмной черни

роятся смутной злобы черви,

и нужен ум особый, чтобы

в идею слились эти злобы.

* * *

Придут потом иные времена,

взойдут потомков наших семена,

и новых графоманов племена

другие наворотят письмена.

* * *

Не знаю, прав ли я,

что дух мой не клокочет,

но лени колея

сама меня волочит.

* * *

Ни читать, ни писать неохота,

нету мыслей неслышного хруста,

это мной неопознанный кто-то

пустотой начинил меня густо.

* * *

Года несутся, как трамвай,

но я пока живу,

и хоровое «Наливай!»

нас держит на плаву.

* * *

На земном беспутном карнавале

ценны ум, талант и благородство,

но в почёте много мелкой швали

из большого круга руководства.

* * *

В жизни бывают прекрасные миги:

после прочтения редкостной книги,

при узнавании важного факта,

перед началом любовного акта.

* * *

Живу, глаза раскрыв и уши,

и часто думаю без жалости:

Творец, ваяя наши души,

порой халтурит от усталости.

* * *

Не знаю час, когда я уплыву

куда-то далеко за облака,

но до вечерней рюмки доживу

наверняка.

* * *

Вползает мутной лжи чума

и в пожилых, и в юных —

увы, затмения ума

гораздо чаще лунных.

* * *

У меня душа моя спросила:

из тебя, хозяин мой и барин,

утекает жизненная сила —

ты за это тоже благодарен?

* * *

Ты обо мне, любимая, не плачь,

отнюдь не собираюсь жить я вечно,

но родственник у нас – отменный врач,

и я умру здоровым безупречно.

* * *

По беспечности и по наивности

люди сходятся, словно любя,

а потом от нехватки взаимности

начинается бегство в себя.

* * *

Я молод был ещё недавно

и подвергался комплиментам,

но вял и слаб теперь так явно,

что всем кажусь интеллигентом.

* * *

В кошмарно переменчивой судьбе

умея искры жизни возродить,

евреи даже родину себе

смогли из ничего соорудить.

* * *

Весьма загадочно старение —

моё живое настоящее,

в нём интересно изнурение,

вдруг самозванно приходящее.

* * *

Уж раз я сам себя запряг

в литературный воз,

то западло мне и в напряг

возить на нём навоз.

* * *

Кругом царит ожесточение —

кураж со злобой пополам,

крутое умопомрачение

навеял Бог за что-то нам.

* * *