Девятый иерусалимский дневник

Об этом и легенды есть, и были,

и книжным лесом факты проросли:

повсюду, где евреев не убили,

они большую пользу принесли.

* * *

И время шло бы удивительней,

и жизнь текла бы замечательно,

когда б себе своих родителей

мы подбирали до зачатия.

* * *

Конечно, хвала небесам

за ихний благой произвол,

но вырастил я себя сам —

и ветви, и листья, и ствол.

* * *

Рифмы вяжутся не вдруг —

ищут мыслей, бедные,

а во мне – Полярный круг

и поганки бледные.

* * *

В день святого Валентина,

в день венериных оков

серебрится паутина

на паху у стариков.

* * *

Непрестанно свой рассудок теребя,

я додумался – и лично, и по книжкам:

полагаться можно только на себя,

да и то с большой опаской и не слишком.

* * *

Раскаты войн и революций

трясут державы на корню,

а люди женятся, ебутся

и рады завтрашнему дню.

* * *

Оградившись незримым пунктиром,

я укрылся и виден едва,

на границах общения с миром

сторожат нас пустые слова.

* * *

Во мне на сцене каждый атом

работает на артистичность,

и это чувство всем фанатам

упятеряет фанатичность.

* * *

Уже Москва почти пуста,

а Питер вовсе стих,

друзья отбыли в те места,

где я не встречу их.

* * *

Дела мои грустно меняются,

печальны мои ощущения:

теперь даже мысли стесняются

являться ко мне для общения.

* * *

Слова играют переливами,

как на закате птичья стая,

и мы себя вполне счастливыми

вдруг ощущаем, их читая.

* * *

На исходе, на излёте, у финала,

когда близок неминуемый предел,

ощущается острей, насколько мало

получилось из того, что ты хотел.

* * *

Уму и сердцу вопреки

в душе хрустит разлом:

добро сжимает кулаки

и делается злом.

* * *

В борьбе за счастье люди устают

и чувствовать его перестают.

* * *

Россия – край безумного размаха,

где начисто исчезло чувство меры:

за много лет нагнали столько страха,

что он теперь в составе атмосферы.

* * *

Люди злы, опасливы и лживы,

мир – увы – таков, какой он есть,

только, слава Богу, ещё живы

совесть, милосердие и честь.

* * *

В любом государстве, стране и державе

ценя пребыванье своё,

евреи свинину всегда обожали

за вкус и запретность её.

* * *

Когда-то мужиком я был неслабым,

а дух легко с материей мешал,

и психотерапию нервным бабам

весьма удачно хером совершал.

* * *

К Создателю душевное доверие,

молитвы и услужливая лесть —

сейчас по большей части лицемерие

на случай, если всё-таки Он есть.

* * *

Полно дураков на ристалище нашем,

различных повадкой и лицами,

дурак из евреев особенно страшен —

энергией, хваткой, амбицией.

* * *

Недавно я подумал, что в чистилище

огромная толпа теней клокочет:

оно ведь наилучшее вместилище

для тех, кто даже в рай не очень хочет.

* * *

Я утвердился с годами прочнее

в мысли заносчиво шалой:

жизнь без евреев была бы скучнее,

более плоской и вялой.

* * *

Поскольку я здоровье берегу,

то днём не лечь поспать я не могу,

и только после близости с Морфеем

я снова становлюсь былым Орфеем.

* * *

Заметил я, насколько мало слов

осталось в тощей памяти моей,

теперь и ежедневный их отлов

даётся мне значительно трудней.

* * *

Боялся я, что разум врёт —

уверенно притом,

и поступал наоборот,

и не жалел потом.

* * *

Однажды выпадет мой фант,

и в миг успения

навеки сгинет мой талант

хмельного пения.

* * *

В этой жизни мы странные странники,

мы в порядке земном – перебои,

и с одной стороны мы избранники,

а с другой – безусловно изгои.

* * *

Давно я дал себе зарок

не сочинять печальных строк,

но дуры мне не подчиняются

и сами грустно сочиняются.

* * *

Не то чтоб мы сошли с ума,

но сделалось видней:

на мир нещадно льётся тьма,

и он утонет в ней.

* * *

Читать не хочется совсем;

и стих не лепится;

пойду чего-нибудь поем;

и рюмка светится.

* * *

Старение – это худая лошадка,

неспешно везущая хворостей воз;

года наши тянутся хоть и не гладко,

но страх и печали врачует склероз.

* * *

Нам часто знак, сигнал, намёк

судьбой тактично шлются,

но нам обычно невдомёк,

что это беды шьются.

* * *

Обидно, что сейчас интеллигенция —

всегда ей честь по чести воздавалось —

рифмуется со словом «импотенция»,

а раньше никогда не рифмовалась.

* * *

От Бога эта околесица:

все лгут и гадят;

но Он однажды перебесится

и всё уладит.

* * *

Ремёслами славится труд,

всё строится выше и краше,

а голуби срали и срут

на все достижения наши.

* * *

Мне книги так мозги запудрили,

тесня друг друга,

что в голове моей под кудрями —

пурга и вьюга.

* * *

Восходит новая заря

и там и тут,

и стаи нового зверья

везде растут.

* * *

Я многое прочёл довольно поздно,

я в школе хулиганил и мечтал,

а после стало пресно, скучно, постно

что раньше я с восторгом бы читал.

* * *

После приёма стопаря,

после повтора

душа готова, воспаря,

для разговора.

* * *

И в неге жил я, и в гавне,

и что-то удалось,

но больше умерло во мне,

чем родилось.

* * *

В будущее стелется дорога,

тихо проплывают облака,

стало геростратов нынче много,

что им жечь не знающих пока.

* * *

Я в телевизор пялюсь временами;

плёл диктор о наследии нетленном;

а жаль, что оставляемое нами

шакалам достаётся и гиенам.

* * *

То место мной забудется едва ли,

там было много дыма и людей,

и дивно горемыкал на рояле

упитанный, но грустный иудей.

* * *

Друг болен и готовится уйти —

спокойно, как отважится не каждый;

ну что ж, душа, счастливого пути,

а там ещё мы встретимся однажды.

* * *

Ева вышла из ребра,

Бахус вылез из бедра,

оттого и длится с ними