Разум — используй свой разум. Они, несомненно, сильнее тебя в рукопашной и на мечах, но твой ум быстрее — значит рассчитывай только на него. Хватит уже ошибаться — контролируй себя ежесекундно. Привыкай к такой жизни — ты диверсант, а не вечно сонный придаток к дивану и тапочкам. Через каждого из этих людей за всю жизнь не проходит столько информации, как через тебя за один год. Они такой темп неспособны выдержать — отключились бы от всего, что не успевают усвоить, убравшись на край потока. Не верите? Представьте такую прекрасную картину: Тихий океан, прибой, крики чаек, полуденное Солнце, золотой песок пляжа, огромный корабль под горой белоснежных парусов. На берегу красивейшей в мире бухты сидят несколько туземцев — грызут кокосы и поглядывают вдаль, не обращая внимания на приближающийся фрегат. Путешественников такая реакция не смущает — уже сталкивались. Они знают, что равнодушие аборигенов сменится бурной реакцией, как только на воду спустят шлюпку. Почему так? Да потому — большой корабль здесь никогда не видели, и сама его концепция для местных непостижима. Они не верят, что подобное явление возможно, и мозг просто отказывается его воспринимать: глаза видят — разум игнорирует. А вот шлюпка это просто лодка — привычная вещь, несмотря на странность конструкции прекрасно вписывающаяся в их мирок; не противоречащая обыденному.
Это не сказка — так и было. Разница в развитии это не просто ватерклозеты против каннибализма — разница в человеке.
Вы ребята не замечаете "кораблей", а вот я замечаю. Надеюсь, что замечаю… Информация — мне нужна информация. И побольше — пока что я просто слепой щенок, не понимающий элементарных вещей. Это надо исправлять — быстро исправлять. Мне ведь здесь жить…
Флорис, похоже, тоже умел думать, на что намекнул его следующий вопрос:
— Вы сказали, что голым оказались на берегу? А откуда тогда одежда на вас?
— Когда начал обследовать остров, нашел еще одного человека. Молодого парня. Мертвого. Тоже следы ожогов и кровь на голове. Это его одежда.
Покачав головой, Флорис уточнил:
— Что это за остров такой интересный? Ничего там не замечали странного?
— Замечал. Нашел там бухточку, а возле нее следы старого костра. И знак на скале рядом интересный — крестик вот такой, — я пальцем провел по столу.
Флорис напрягся, уставился мне в глаза:
— Сэр Дан — вам разве ничего этот знак не напомнил?
— Чем-то он меня беспокоил, но так и не понял почему… — неопределенно ответил я.
— Да уж… с памятью у вас совсем дело худо. Демы таким знаком отмечают свои рассадники.
— Демы?
— Вы и это не помните?! Однако… Демы — дети могил. Проклятый орден отказников от жизни. Вечная наша заноза. Я в вас поначалу одного из них заподозрил — с них станется попугая приручить, для стража-самозванца. Хотя не уверен, что такую мудрую птицу можно обмануть… Тот парень, что мертвый лежал — как вы с ним поступили?
— Оттащил от пляжа и закопал среди кустарников.
— Эх…
— Что-то не так?
— Сэр страж — его следовало разрубить на куски, а лучше сжечь до костей. Уж вы-то должны понимать, для чего он там…
— До сих пор не понимаю — не забывайте: я почти полностью потерял память.
— Такое знание потерять грешно… Постойте! — Флорис стукнул кулаком по столу: — Волчьи выкидыши! Получается, они и вас замыслили обратить!
— Не понял?
— Тот парень, он… Эх — все забываю, что с памятью у вас нелады. Расскажу, как оно обычно бывает. Демы среди добычи выискивают особых пленников: с хорошим телом, без болезней и уродств, крепких, с головой светлой, духом ярких. Самых лучших выбирают — понимаете? Пытками и своей противоестественной ворожбой убивают душу — бедолага превращается в куклу без разума. Потом отвозят оболочку к рассаднику — вроде того острова. Оставляют на берегу, или, поговаривают, иной раз в воду бросают — слишком страшно приближаться даже им бывает. Ночью выходит из пещер тамошняя погань разная, и вытаскивает его, а потом на черный алтарь. У такой добычи особая задача: из нее обращенного делают, сразу высшего, а может и того хуже… Получается, вам тоже плохую участь готовили, да не получилось у них душу вытравить — только память и покалечили. Ох и трудно, наверное, будет это лечить — демы свое дело знают… верблюжьи плевки… Поняли, почему того парня сжечь следовало или на куски изрубить?
Если откровенно, я, понимая все эти частности, не мог понять цельную картину — что здесь вообще происходит? Но ответ давать надо — иначе даже благодушно настроенный Флорис начнет подозревать, что эти странные демы сделали из меня бесполезного дебила.
А еще меня очень порадовало, что носитель, который я занял, по-видимому, на тот момент был уже пустой оболочкой — после пыток и неких негуманных манипуляций в нем не осталось разума. Я, может, и бессовестный человек, но мысль о том, что забрал тело у хорошего парня, временами угнетала.
— Понимаю. Рубить мне нечем было, а огонь развести непросто. Да и не помнил… Я, если честно, совсем тогда потерянный был.
— Остров тот велик был?
— Да нет.
— И как же ночь пережили?