Девятьсот семнадцатый

— Да я нездоров, Ксандр Феоктистович.

— Пустое. Немедленно приезжайте. Дело важное и не терпящее отлагательств.

— Да мне…

— Без разговоров, поручик. Я говорю официально.

— Слушаю-с, господин полковник.

Сергеев повесил трубку, протяжно и глубоко вздохнул.

“Неужели Тамара Антоновна рассказала все мужу?.. Не может быть. Тогда бы он сам приехал

объясниться. Тут что-то другое. Хотя все равно нужно ехать”.

Набросив на плечи шинель, а на голову свою щегольскую фуражку, поручик, быстро вышел из комнаты.

Город, казалось, преобразился. Улица шумела и бурлила. По мостовым шли солдаты с музыкой и

красными флагами. Стараясь итти в ногу с ними, двигались толпы рабочих и нестройно пели революционные

песни.

“Что такое случилось! Праздника нет, а такое оживление, — недоумевал Сергеев. — Не в связи ли с этим

вызвал меня полковник? Вот было бы хорошо. Время делать карьеру дальше”.

*

Преображенский принял его хотя и официально, но радушно. У Сергеева совершенно рассеялись

подозрения. — “Не знает… Молодец, Тамара Антоновна. Спасибо и на этом”.

— Идемте в кабинет, поручик.

Сергеев прошел вслед за полковником в его кабинет и остановился в изумлении. Весь офицерский состав

его бывшего полка, одетый в штатские костюмы, сидел по стульям и диванам в кабинете.

— Здравствуйте, господа.

— А, поручик Сергеев! Здравствуйте.

— Кстати, кстати, — прохрипел простуженным горлом полковник Филимонов.

— В чем дело, господа? Почему вдруг вы все здесь?

— Очень просто.

Преображенский вкратце рассказал историю пятнадцати офицеров. Сергеев с изумлением слушал, но

виду не поддал.

— Так вот, господин поручик, — продолжал Преображенский. — Господа офицеры в данное время на

нашем участка фронта, так сказать, вне закона. Бригадный комитет требует их немедленного ареста. Наш долг,

долг офицеров их спасти.

— Конечно, — согласился с ним Сергеев, невольно свысока взглянув на окружающих.

— Как это сделать, мы уже придумали. Мы при поддержке правительственного комиссара и начальника

дороги оборудовали специальный поезд. Официальное назначение ему — секретно-военное. Он выедет якобы

на фронт, а на самом деле в глубь страны.

— Не опасно?

— Нет, не опасно. В этом поезде отправляются не только офицеры, но и наши семьи. Положение стало

таким сложным и тяжелым, что дальше оставлять семьи тут — безумие. Крестьяне грабят поместья. Рабочие

захватывают контроль над производством, становятся фактическими хозяевами фабрик и заводов. Временное

правительство бессильно. Большевики, нет сомнения, заберут власть. Им здесь, на месте, могут быть

противопоставлены только грузинские меньшевики, федералисты, армянские дашнаки, азербайджанские

муссаватисты. На армию надеяться нечего. Но эти проходимцы ставят вопрос о самоопределении. А для нас и

большевики и туземные националисты суть одна сволочь. Мы стоим за неделимую великую Россию. Предстоит

долгая и упорная борьба.

— Да, да. Прекрасно выраженная мысль, — поддакнул Филимонов.

— В Петербурге и Москве власть накануне падения. Нам нужно спасти себя и обеспечить завтрашний

день. Но не только это. Нужно начать работу в народе. С одной стороны, подготовлять народ к Учредительному

собранию в нашем разрезе, с другой стороны, начать организовывать кадры новой армии, которая неизбежно

должна явиться на смену разложившейся.

— Великолепно формулируете, — снова вставил Филиппов.

— Будущему конституционному монарху нужна будет опора. И вот мы приступаем к намеченной задаче.

Наши офицеры разъезжаются в разные места. Мы им даем вооружение и средства. Едут, главным образом, на

Кубань, Терек и Дон. Особенно на Дон, где сейчас власть почти наша. Сторонники генерала Каледина в

большинстве. Поезд будет следовать до Москвы. Понятно?

— Да.

— Вы с группой офицеров, совместно с полковником Филимоновым, будете сопровождать поезд и

являться его комендантом. Не беспокойтесь. Мы дадим вам такие документы, которые избавят вас от

неприятных процедур, обысков и осмотров. Дадим срочный литер. Дадим деньги и другие поручения.

— Когда уезжать? — спросил Сергеев.

— Через час или два, но не позже. Время не терпит. Сегодня большевики, арестованные нами,

освобождены. Проклятая чернь, грязный зверь, и у нас вышел из своей берлоги. Он слепо идет за

большевиками. Нет сомнений, что вечером они переизберут совет, в учреждения города начнут просовывать

своих людей. Возможно, будут самочинные обыски, ибо власть временного правительства у нас чрезвычайно

слаба.

— Да и везде она слаба, — подтвердил Филимонов.

— Это верно. Поэтому нужно ехать скорей.

— Как думаете доставить господ офицеров на вокзал?

— В закрытых автомобилях. Не на вокзал, а к первому полустанку. Там сейчас уже грузятся вещи, семьи

и оружие. Между прочим, оружия два вагона. Ружья, пулеметы, бомбы. Каждый офицер имеет список, что он

может получить от вас.

— Все?