Девятьсот семнадцатый

— Нет, оставь, — возразил ему Драгин. — Гончаренко здесь будет нужен. Вы там дивизию завоевывайте,

укрепляйте комитеты. Полк передвиньте ближе к городу. А мы тут сегодня же совет завоюем. Теперь он по

праву должен быть наш. Массы за нами.

— Ишь ты, завоеватель, — трунил Абрам.

— И еще какой! Весь мир завоевать должны мы, — в тон ему ответил Драгин и добавил, обращаясь к

Нефедову:

— А насчет офицеров мы сегодня же выясним.

*

Сергеев выбежал за двери своего номера, слыша, как рассерженная Тамара Антоновна посулила ему

вслед целую гору неприятностей.

“Как быть? Что делать… Там Тамара Антоновна… С ней уже все кончено. Здесь, у входа, Анастасия

Гавриловна. Иду. Будь что будет”, — так думал Сергеев, сбегая вниз по лестнице.

В приемной гостиницы на кресле сидела сама Анастасия Гавриловна. Она пополнела, посвежела и

казалась прелестной в темном костюме сестры милосердия. Завидев его, она шутливо послала ему воздушный

поцелуй.

— Долго же заставляете ждать себя, господин поручик.

— Ах, Анастасия Гавриловна! Я так счастлив. Я так безумно рад… Но что поделаешь, все заседания у

меня. Проклятые эти большевики — покоя не дают!

— Что, у вас там большевики? Разве? А мне сказал номерной, что у вас сидит какая-то дама. Да что вы

так покраснели? Что же тут такого?

— Как не стыдно ему… Я проучу этого негодяя. Как он смел! У меня заседание по вопросам борьбы с

большевизмом, а он…

— Ах, вот что. Ну, номерной мог и перепутать. Так вы намереваетесь и дальше заседать?

— Что вы, что вы?

— Нет, почему же. Дело прежде всего. Мы увидимся с вами завтра.

— Ах, нет, ни за что. Там и без меня обойдутся. Анастасия Гавриловна, пойдемте в ресторан. Вы

голодны?

— Как вам сказать? Есть немножечко. Да не спешите так. Постойте. Куда вы?

— А где вы остановились?

— Пока нигде. Куда вы меня тянете? Постойте, пустите руку.

— Оставьте ваши вещи у номерного и останавливайтесь у меня. Поужинаем, и баиньки.

— Как вам не стыдно… Вы грубиян, Сергеев!

— Анастасия Гавриловна — как вы могли подумать… У меня две комнаты, обе запираются. Вот я и

предложу вам одну.

— А я подумала другое. Но что скажут люди?

— Наплевать! Ведь я убежден, что вы станете моей женой.

— Не говорите глупостей. Для того чтобы стать вашей женой, я должна полюбить вас. А пока…

— Что пока?

— А пока вы просто мне симпатичны только. Но не больше. Смотрите, какая-то странная растрепанная

женщина, идет к нам.

Сергеев оглянулся и замер на месте.

К ним приближалась Тамара Антоновна в сильно растрепанном туалете, со следами слез на напудренных

щеках. Она подошла к Сергееву вплотную. Смерив взглядом и поручика и Анастасию Гавриловну, она

проговорила только одно слово — “негодяй” и, размахнувшись, довольно звонко ударила Сергеева по щеке.

Потом Тамара Антоновна почти бегом пошла к выходу.

— А-а-а… вот оно что, — протяжно сказала Анастасия Гавриловна. — Вы молчите. Вы смущены.

Оказывается, дама права. Действительно, вы лжец и негодяй.

Анастасия Гавриловна взяла в руки саквояж и корзину и не спеша пошла по направлению к дверям.

— Анастасия Антоновна, тьфу… Тамара Гавриловна… — громко закричал совершенно растерявшийся

Сергеев. — Послушайте… Это же недоразумение.

Но платье сестры уже мелькнуло в подъезде и скрылось на улице. Сергеев с досадой ударил себя по

другой щеке. На звук пощечины подбежал номерной.

— Звали-с! Ваше-ство.

— Звали-с! Звали! Сукин сын, — заревел Сергеев. — Вот тебе, на! — Тут же Сергеев учинил драку. А

потом пошел в ресторан и до бесчувствия напился.

*

Проснулся он в двенадцатом часу дня. С похмелья голова его разламывалась на части. Он позвонил;

прибежал хмурый номерной с лицом в синяках. Сергеев попросил его принести два сифона содовой воды. Пил

жадно и так много, что у номерного от изумления поднялись кверху брови.

Вспомнив вчерашнее, поручик поманил к себе номерного, а когда тот подошел к нему вплотную, сказал:

— Не тебя это я вчера отдубасил?

— Так точно, меня. Больше служить вам не буду. Берите денщика.

— Нет, денщика не хочу. А ты что, жаловаться думаешь?

Номерной промолчал.

— Давай помиримся. Вот, на сто рублей и забудем старое.

Номерной взял бумажку, помял ее в руках и ответил:

— Премного благодарен, ваше-ство.

— Ну, ступай.

Номерной вышел.

“С этим уладим. Последнюю сотню отдал, — думал Сергеев, натягивая рейтузы. Надо бы денег

раздобыть. Но где и как? Разве аванс взять? Хотя долгу-то уже месяца за два есть”.

Умывшись, он сел у раскрытого окна и задумался.

“Как скверно вышло вчера. Все эта противная баба Тамарка. Анастасия Гавриловна ушла и не вернется

больше”.

Сергееву стало больно до слез.

“Нет, — решил он. — Напишу-ка я ей все, все. Может быть, она поймет и простит”.

Забегало по бумаге перо. Прошел час, объемистое письмо уже было готово. Сергеев запечатал его в

конверт, сунул в стол и снова задумался.

Тревожно прозвонил охрипший телефон. Сергеев лениво снял трубку.

— Вас слушают.

— Кто это?

— Поручик Сергеев.

— Вас-то мне и нужно, батенька. Говорит Преображенский. Приезжайте сейчас же ко мне.