Девятьсот семнадцатый

— Сегодня еду. Там я поучу наших ребят, как драться с контрреволюцией. Кадетская гидра поднимает

голову. Белогвардейцы закопошились. Они не считаются ни с чем. Издеваются нам нами. Так будем же

истреблять их беспощадно. Они в плен не берут. Посмотрел бы, как калечат наших: прямо режут на части. Ну,

прощай, Петр. Свидимся еще.

— Прощай, Савелий.

Высокая, сильная фигура матроса, одетая в кожаный костюм, с маузером через плечо, грузно скрылась за

дверьми.

Щеткин собрал в папку бумаги, заторопился к себе домой. Проживал он попрежнему в семье Кисленко.

Все крепче и глубже привязывался он к Варе. Вечно жизнерадостная, но сдержанная и пытливая девушка

точно причаровала его, заставив вчерашнего фронтовика стать скромным, чутким, отзывчивым. От былой

желчи, которой в Щеткине было запасено, казалось, на долгие годы, не осталось следа. В нем,

тридцатипятилетнем мужчине, пробуждалось нежное чувство любви.

Иногда он выбирал из своего пайка второстепенное, ненужное — табак, консервы, и обменивал их на

сладости, с наслаждением угощая ими Варю.

Однажды, получив отрез материала на костюм, он зашел к портному, заморочив очкастому старику

голову насчет размеров женского платья, и попросил сшить его заглаза. Когда наконец платье было готово, он

бережно завернул его в газетный лист и тут же отнес на квартиру.

Варя сидела у окна, склонившись над шитьем.

— Вот, на, возьми, — сказал Щеткин, протянув ей сверток.

— Что это такое, Петя?

— А вот посмотри. Не знаю, пойдет ли тебе.

— Ах, товарищ Щеткин, вы ее балуете, — говорила подоспевшая мать, любуясь новым синим костюмом,

уже надетым дочерью.

— Мне все равно не нужен… Мне на что, — точно оправдывался Щеткин.

— Ну, не говори, — возражала ему старушка. — Теперь все так дорого, и мука и мануфактура, Ну,

поцелуй его, доченька, да скажи спасибо.

Варя полушутливо подошла к опешившему Щеткину. Сказала ему спасибо, порывисто обняла его и

поцеловала в губы. Щеткин закраснелся, а девушка выбежала из комнаты.

На своем веку Щеткину довелось любить многих женщин. Но это были женщины другого сорта, не

оставлявшие в нем ничего, кроме пустоты и озлобленной желчи. Теперь же он любил по-новому, как нечто

дорогое, заветное, и любя, облагораживался сам. Казалось ему временами, что от Вари исходили странные,

теплые, сияющие лучи, и под воздействием их таинственных свойств испарялась, как дым на ветру,

многолетняя сырость и ржавчина человекобоязни, ненависти, желчи, огрубелости.

Пока он не помышлял ни о чем, гнал от себя, как злого врага, желание ее тела, но оно являлось чем

дальше, тем чаще во сне и наяву, когда он видел мельком то обнаженное, облачное плечо ее, то гладкую, точно

отполированную кожу ног.

В этот вечер, придя домой, Щеткин умылся и по обыкновению сел обедать. Вари не было дома. Она

работала в полуденной смене. Старушка быстро накрыла на стол, налила миску горячих щей, уселась сама

напротив, облокотив седую голову свою на руки, и точно изучала подвижное лицо Петра.

Снизу, со двора; в раскрытое окно комнаты послышалось фырканье мотора.

— Батюшки, в кои века-то! Никак антонабиль, — всплеснула руками женщина. Подбежала к окну.

— Так и есть. Антонабиль. Кому же это? Идут в наш корпус.

Щеткин, не отрываясь от еды, рассеянно слушал ее слова, обдумывая завтрашний рабочий день.

В дверь постучались.

— Господи, владычица, — испуганно перекрестилась старушка. — Никак к нам. Кого бог несет?

— Войдите, — приглашающе крикнул Щеткин.

Дверь раскрылась. В комнату вошел Кворцов и человек в очках, в бородке, энергичный и строгий.

— Вот и товарищ Щеткин, о котором я говорил вам, — сказал Кворцов: — очень подходящий для нашего

предприятия человек.

— Хорошо, — по-ораторски, звонко сказал человек в очках. — Вы кушайте, товарищ Щеткин, а я тем

временем расскажу, в чем дело.

— Нет, спасибо… Я сыт, — смущенно забормотал Щеткин, видя перед собой одного из вождей

революции.

— Тогда слушайте. Сегодня мы высылаем три состава красногвардейцев и рабочих на юг. Был выделен

комиссар, но он внезапно серьезно заболел. Вместо него мы решили назначить вас. Согласны?

— А как же, — чуть было не козырнул в ответ Щеткин. Но вспомнив, что он без головного убора, на

полпути опустил руку.

— Видите ли, товарищ Щеткин, Москва и Питер нуждаются в хлебе насущном. Нужно как можно скорее

доставить его с Украины и Дона, где он заготовлен. Белые банды мешают. Нужно их разгромить. Хлеб

необходимо во что бы то ни стало перебросить в столицы. В этом вся ваша задача.

— Хорошо, товарищ комиссар!

— Выехать нужно сегодня в ночь. Успеете?

— Да. Еще бы.

— Документы, маршрут и прочее получите на Курском вокзале от моего заместителя. Он вам все

остальное объяснит. При отправлении эшелонов будут присутствовать я или товарищ Кворцов. Вот и все. Ну,

мы поехали. Спешим на заседание. До свидания, товарищ. Желаю честно и успешно выполнить возложенный

на вас ответственный революционный долг.