Девятнадцать минут

Джордан чиркнул в блокноте: «Швы».

– Кто это делал?

– Да вся шайка.

«Это были те, кого ты решил убить?» – подумал Джордан, но вслух задал другой вопрос:

– Как ты думаешь, почему они приставали к тебе?

– Может, потому, что они засранцы? Не знаю. Они как свора. Им нужно заставлять кого-нибудь чувствовать себя дерьмово, тогда они сами чувствуют себя хорошо.

– Как ты пытался это остановить?

– На случай если вы не заметили, Стерлинг – не мегаполис, – фыркнул Питер. – Здесь все всех знают. Ты оканчиваешь школу вместе с теми, кто сидел с тобой в одной песочнице.

– А ты не мог держаться подальше от этих ребят?

– Я же должен был ходить в школу, – сказал Питер. – Вы не представляете, какой маленькой она становится, когда торчишь там по восемь часов каждый день.

– После уроков тебя тоже донимали?

– Если им удавалось меня поймать. И если я был один.

– Тебя оскорбляли по телефону или в письмах? – спросил Джордан.

– Онлайн, – ответил Питер. – Мне постоянно слали сообщения, что я лузер и тому подобное. Однажды взяли мое электронное письмо, которое я написал, и переслали его всем. Вся школа смеялась… – Он отвернулся и замолчал.

– Над чем?

– Это было… – Питер замотал головой. – Не хочу об этом говорить.

Джордан сделал еще одну пометку в своем блокноте.

– Ты кому-нибудь обо всем этом рассказывал? Родителям? Учителям?

– Им по фиг. Они советовали не обращать внимания. Обещали проследить, чтобы такого больше не повторилось, но ни за чем не следили. – Питер подошел к окну и приложил ладони к стеклу. – В первом классе с нами училась девочка, у которой была эта болезнь… ну, когда позвоночник торчит из тела.

– Расщепление позвоночника?

– Да. Она передвигалась на коляске и не могла даже нормально сидеть. Но перед тем как она появилась, учительница попросила нас вести себя так, будто эта девочка ничем от нас не отличается. А она отличалась. Мы все это знали, и она тоже. Получается, нас заставляли врать ей в лицо. – Питер покачал головой. – Все говорят, это не страшно – быть не таким, как все. Но еще говорят, что Америка – это плавильный котел. Какого черта это может значить? А если нас бросают в плавильный горшок, то значит, мы должны стать одинаковыми, да?

Джордану невольно вспомнилось, как его сын Томас переходил из начальной школы в среднюю. Они тогда только переехали из Бейнбриджа в Сейлем-Фоллз – маленький город, где все подростковые компании давно сложились и крайне неохотно впускали чужаков. Поэтому некоторое время Томас вел себя как хамелеон: после занятий запирался в своей комнате, а потом выходил из нее то футболистом, то актером, то математиком. Он несколько раз менял кожу, ища компанию, которая его примет и со временем позволит ему быть самим собой. Поиски увенчались успехом, и поэтому старшие классы он прожил вполне благополучно. Но что было бы, если бы он так и не нашел друзей? Если бы он снимал с себя кожу до тех пор, пока под ней не оказалась бы пустота?

Питер вдруг посмотрел на своего адвоката так, будто прочел его мысли:

– У вас есть дети?

Джордан не обсуждал с клиентами свою личную жизнь. Он решал их юридические проблемы и ни на шаг не выходил за профессиональные рамки. Это правило он нарушал крайне редко и в результате каждый раз оказывался на грани личностного и профессионального краха. Тем не менее сейчас он встретил взгляд Питера и сказал:

– Двое. Младшему шесть месяцев, старший уже учится в Йеле.

– Тогда вы должны понимать. Все хотят, чтобы их ребенок, когда вырастет, поступил в Гарвард или стал квотербеком клуба «Пэтриотс». Никто не смотрит на своего младенца и не думает: «Пусть он будет изгоем, пусть каждый день по дороге в школу молится, чтобы не привлечь ничьего внимания». Однако знаете что? Такие дети рождаются каждый день.

Джордан не нашелся с ответом и задумался о тонкой грани между уникальным и ненормальным, между тем, что получилось из Томаса, и тем, что получилось из Питера. Неужели все подростки ходят по краю пропасти? Можно ли определить, в какой момент они теряют равновесие?

Сегодня, когда Джордан менял Сэму подгузник, малыш схватил себя за пальцы ног и, придя в восторг от находки, засунул их в рот. «Ты только посмотри на него, – пошутила Селена, глядя на ребенка через плечо мужа, – весь в отца». Одевая Сэма, Джордан подумал о том, каким огромным и загадочным кажется мир тому, кто живет всего несколько месяцев. Кто, проснувшись утром, может обнаружить часть себя самого, о существовании которой раньше даже не догадывался.

Если ты в этот мир не вписываешься, то становишься сверхчеловеком. Ты чувствуешь, что, как липучка, притягиваешь взгляды окружающих. Ты за милю слышишь, как о тебе шепчутся. Ты можешь исчезнуть, хотя кажется, будто ты стоишь на месте. Можешь закричать, но никто не услышит ни звука.