Девятнадцать минут

– Мама, я семнадцать лет пытался это сделать. Какой смысл пытаться теперь? – Его лицо исказилось. – Я вообще не понимаю, зачем ты пришла.

– Чтобы увидеть тебя…

– Ну так смотри! – закричал Питер. – Почему ты, черт возьми, не смотришь?!

Он схватился обеими руками за голову, узкие плечи затряслись от плача. «Вот до чего дошло, – подумала Лейси. – Смотришь на сидящего перед тобой незнакомца и категорически заявляешь себе, что это уже не твой сын. Или же все-таки стоит поискать в нем то, что осталось от твоего ребенка. А может быть, если бы я действительно была матерью, то не стояла бы перед таким выбором».

Люди скажут, что монстрами не рождаются, а становятся. Люди будут говорить, как неправильно Лейси растила своего сына: здесь, мол, она обошлась с ним чересчур жестко, а здесь чересчур мягко, здесь излишне отстранилась, а здесь задушила чрезмерной заботой. Жители Стерлинга до смерти заполощут имя Хоутонов, обсуждая все то, что она, Лейси, раньше сделала не так. Ну а сейчас что она должна делать? Легко гордиться ребенком, который получает отличные оценки и побеждает в спортивных играх, – ребенком, от которого мир и так в восторге. А вот попробовали бы найти что-нибудь, что можно любить, в ребенке, которого все ненавидят! Может быть, подлинное основание для оценки материнских достоинств нужно искать не в том, как она, Лейси, действовала до этого ужасного момента, а в том, как она поведет себя теперь?

Лейси потянулась через красную линию и обняла Питера. Ей было плевать, разрешено это или нет. Пусть охранники подойдут и оттащат ее, но до тех пор она не отпустит своего сына.

На записи с камеры видеонаблюдения было видно, как дети ходили по кафетерию с подносами, делали уроки или просто болтали в тот момент, когда появился Питер с пистолетом. Раздались выстрелы, послышались крики. Сработавшая пожарная сигнализация дополнила эту какофонию. Все забегали, и Питер снова начал стрелять. Две девочки упали. Другие ребята побежали вон, спотыкаясь об их тела.

Оставшись с жертвами наедине, Питер стал прохаживаться между столиками, словно хотел оценить то, что сделал. Он прошел мимо мальчика, лежащего на учебнике в луже крови, остановился возле брошенного на столе плеера, надел наушники, включил плеер, потом выключил. Перевернул страницу в чьей-то тетради. Взял поднос с нетронутой едой, положил на него пистолет, высыпал воздушный рис из пачки в одноразовую миску, залил молоком и съел. Затем встал и, взяв пистолет, вышел из кафетерия.

Более ужасающего, более хладнокровного поведения Патрик никогда в жизни не видел.

Посмотрев в свою тарелку с лапшой быстрого приготовления и поняв, что потерял аппетит, он отставил ее на стопку старых газет, отмотал видео и сделал над собой усилие, чтобы посмотреть запись еще раз.

Зазвонил телефон. Патрик взял трубку и рассеянно сказал «да», не отрывая взгляда от экрана.

– Ты тоже здравствуй, – произнесла Нина Фрост.

Услышав ее голос, Патрик тут же оттаял: первую любовь не забудешь…

– Извини. Я просто замотался.

– Представляю себе. В новостях только об этом и говорят. Ты как – держишься?

– Да так, знаешь ли… – ответил Патрик.

В данном случае это означало, что он не спит ночами, что, стоит ему закрыть глаза, он видит лица мертвецов, что в голове не умещаются вопросы, которые он забыл задать бесчисленным свидетелям. Нина была самым давним другом Патрика и знала его лучше, чем кто бы то ни было, даже лучше, чем он сам, поэтому сказала:

– Не вини себя.

Он уронил голову:

– Как я могу себя не винить, если это случилось в моем городе?

– Жаль, что у тебя нет видеотелефона. Тогда я бы увидела, в чем ты сейчас – во власянице или в плаще супермена, – сказала Нина.

– Не смешно.

– Согласна. Но тебе ли не знать, что в этом деле расклад предельно ясен? Сколько у тебя свидетелей? Тысяча?

– Около того.

Нина замолчала. Патрику не приходилось объяснять ей – женщине, для которой сожаление было постоянным спутником, – что осудить преступника недостаточно. Патрик мог считать свою работу выполненной, только поняв, как Питер Хоутон до такого дошел. Если не разобраться в этом, трагедия могла повториться.

Из отчета ФБР, созданного на основании анализа случаев массового убийства в учебных заведениях разных стран мира:

В семьях подростков, открывавших стрельбу в школах, наблюдались схожие проблемы: либо преступник конфликтовал с родителями, либо не обращали внимания на патологию его поведения. Близкие отношения между членами семьи отсутствовали. Подросток имел неограниченный доступ к телевизору или компьютеру, а иногда и к оружию.

В школе преступники демонстрировали отсутствие интереса к учебному процессу. Со стороны педагогов и администрации наблюдалось попустительство в отношении неуважительного обращения одних учеников с другими. Проводилась негибкая и недемократическая дисциплинарная политика, в рамках которой отдельные учащиеся пользовались привилегированным положением.