Девятнадцать минут

– Запись возможна только на следующие полгода, – сказала она, не потрудившись даже взглянуть на Джордана.

– Но я не на прием, а по личному вопросу.

– Это, конечно же, все меняет, – ответила Рут тоном, ясно показывающим, что это не меняет ничего.

Джордан понял: говорить этой женщине комплименты, рассказывать анекдоты про тупых блондинок или даже хвастаться своим адвокатским послужным списком – все это дохлый номер.

– Я по срочному семейному делу, – сказал он.

– Сюда все приходят по срочным семейным делам. Вы такой не один.

– Речь о нашей общей семье, – сымпровизировал Джордан. – Я брат доктора Ва. – Встретив молчаливый взгляд Рут, он добавил: – Названый брат.

Подняв тонкую бровь, секретарша нажала кнопку телефона. Через секунду он зазвонил.

– Доктор, к вам человек, который называет себя вашим братом. – Повесив трубку, она сказала Джордану: – Проходите.

Джордан открыл массивную дверь из красного дерева. Кинг ел сэндвич, положив скрещенные ноги на стол.

– Джордан Макафи, – улыбнулся он. – Я так и думал. Ну и как там поживает наша мама?

– Откуда мне, черт возьми, знать?! Вас она всегда любила больше, – пошутил Джордан, пожимая доктору руку. – Спасибо, что согласились меня принять.

– Мне всегда было интересно, кому хватит хуцпы назваться моим братом.

– Хуцпа? Вы это слово в китайской школе выучили?

– Ага. Мы там занимались идишем сразу после арифметики на счетах. – Доктор указал Джордану на кресло. – Ну как дела?

– Хорошо. Хотя, наверное, не так хорошо, как у вас. Ваше лицо я каждый день по телевизору вижу.

– Работы у меня действительно хоть отбавляй. Если честно, следующий пациент придет через десять минут.

– Знаю. Поэтому и вломился к вам именно сейчас. Мне бы очень хотелось, чтобы вы освидетельствовали моего клиента.

– Джордан, старик, я бы рад вам помочь, но работы, связанной с судами, у меня и так скопилось почти на шесть месяцев вперед.

– Это особое дело, Кинг. Множественное убийство.

– Множественное убийство? Скольких же мужей она замочила?

– Мужей – ни одного, и это не она, а он. Мальчик. Его годами травили, пока он не открыл стрельбу в старшей школе Стерлинга.

Кинг разломил свой сэндвич с тунцом и протянул половину Джордану:

– Ладно, братишка. Поговорим об этом за ланчем.

Джози окинула взглядом серый кафельный пол, стены из шлакобетонных блоков, металлическую решетку, отделявшую диспетчерскую от зоны ожидания, и тяжелую дверь с автоматическим замком. Изнутри здание полиции было очень похоже на тюрьму, и Джози сначала спросила себя, не видят ли полицейские в этом своеобразной иронии, а потом вспомнила про Питера и опять запаниковала.

– Мне тяжело здесь находиться, – сказала она матери.

– Знаю.

– Зачем я ему снова понадобилась? Я ведь уже объяснила ему, что ничего не помню.

Как говорилось в электронном письме, которое они получили, у детектива Дюшарма возникло еще несколько вопросов. И Джози сделала вывод: теперь он знает что-то, чего не знал на момент их предыдущего разговора. Но, по словам мамы, повторный допрос – это формальность. Обвинение просто должно убедиться в том, что заполнило все пробелы, какие могло заполнить. Тем не менее не прийти было нельзя. Не хватало еще, чтобы Джози помешала следствию.

– Ты только ответишь, что по-прежнему ничего не помнишь, и все, – сказала Алекс дочери и ласково дотронулась до ее колена, которое уже начинало трястись.

Джози хотелось встать, выскочить за дверь и броситься бежать. Она промчалась бы по парковке, потом через улицу, потом через игровую площадку средней школы и исчезла бы в лесу, подступавшем к городскому пруду. Она стала бы карабкаться по склону горы, которую видела из окна своей комнаты, когда деревья стояли без листьев. Она забралась бы высоко-высоко и… И тогда, может быть, раскрыв руки, бросилась бы вниз.

Вдруг это западня?

Вдруг детектив Дюшарм уже знает… все?

– Джози, – произнес чей-то голос, – это очень хорошо, что ты пришла. Спасибо.

Подняв глаза, она увидела детектива Дюшарма прямо перед собой. Ее мама встала, Джози тоже попыталась, честное слово, попыталась, но ей не хватило храбрости.

– Ваша честь, я вам очень благодарен за то, что вы привезли дочку.

– Джози очень расстроена, – сказала Алекс. – И по-прежнему ничего не помнит.

– Я должен услышать это от нее самой.

Детектив присел на корточки, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Джози. Она отметила про себя, что у него красивые глаза. Пожалуй, немножко грустные. Как у бассета. А еще подумала о том, каково ему было выслушивать рассказы многочисленных пострадавших и свидетелей. Это, наверное, очень тяжело, когда помочь ничем не можешь, а только впитываешь чужое горе.

– Обещаю, – сказал он мягко, – это ненадолго.

Джози представила себе, что начнется, когда дверь кабинета закроется. Вопросы будут все более и более каверзными, напряжение станет нарастать, как давление на пробку в бутылке шампанского. Джози даже не знала, что больнее: не помнить ничего, как бы ты ни старалась выудить факты из глубин своей памяти, или помнить все от первого до последнего ужасного момента.

Краем глаза Джози увидела, что мама опять села.