Девять жизней

Смердящий сверток Масти прикрыл переброшенным через руку плащом, надеясь, что никому из прохожих не придет в голову выяснять, что он прячет. Впрочем, главная проблема крылась не в самом свертке, а в том, что в нем находилось. Даже не заглядывая внутрь, Петрам с уверенностью мог сказать, что ему придется изрядно попотеть над своим столом.

– Проклятье! Стол… – простонал старик, ускоряя шаг.

За всей этой суетой он уже успел забыть о погроме в лаборатории. Лекарь попытался обдумать, как можно использовать уцелевшее оборудование для грядущей задачи. Постарался припомнить действенную замену безвозвратно утерянным составам, жизненно необходимым для качественной очистки «шепота»… Ничего не вышло. Мысли то и дело уносило не в ту сторону, словно детский кораблик при сильном течении. Вместе с этим росла тревога, медленно, но верно приближаясь к панике.

– Какого ляда тебя вообще понесло туда, старый ты идиот?! – шипел Масти сам на себя. – Магнус бы понял, если бы ты ему рассказал… Кто отпустит собственного лекаря на верную гибель?

Впрочем, кого он пытался обмануть? Если Петрам не выполнит поручение, люди Магнуса заживо сдерут с него кожу. Никто не станет слушать жалкие, хоть и весьма логичные оправдания старика. Его попросту пустят в расход. В назидание остальным.

Петрама передернуло от осознания собственной беспомощности. Внезапно он почувствовал себя кем-то вроде раба. Конечно, никто не заковывал его в кандалы, никто не запрещал гулять по городу и зарабатывать на жизнь собственным ремеслом. Однако, когда советник отдавал указания, ни один человек не мог его ослушаться, не рискуя обзавестись красной улыбкой от уха до уха.

Предаваясь размышлениям, Петрам не заметил, как его плащ от быстрой ходьбы сполз на сторону. Секунда, и ветхая ткань оказалась под сапогом, который тут же втоптал ее в вязкую грязь. Лекарь испуганно пискнул, осознав, что теперь любой прохожий может разглядеть его опасную ношу. Морщась от смрада, Масти подхватил упавший плащ, торопливо обернул его вокруг свертка и затравленно огляделся. Все, что ему удалось рассмотреть – это какого-то нищего, ковыряющегося в груде мусора, да тучную женщину чуть в стороне. Ни один из них даже не глянул на Петрама, но ведь оставались еще окна…

Лекарь чувствовал, как испуганно трепыхалось его сердце, ощущал нарастающую панику, которой был не в силах противостоять. Вчера ночью, после того как он вернулся домой, с ним происходило то же самое. Уверенность, решимость на грани безрассудства, вызванные ударной дозой его собственного зелья, уже второй раз сменялись бесконтрольным страхом. Будто организм старался каким-то неведомым образом привнести чувства в равновесие.

Кто-то наверняка следил за ним… кто-то наверняка наблюдал за посылкой, скрываясь в тенях узких проулков. Лорд Трамм наверняка наводнил город своими шпионами. Как иначе он смог бы расправиться со всеми крупными торговцами «шепотом»? Ну конечно же, его заметили, но откуда? За каким окном таился соглядатай? Или, быть может, он прятался в одной из подворотен? Или…

– Соберись! – Петрам вонзил острые ногти в ладони в надежде, что боль хотя бы немного приведет его в себя.

Так и случилось, и он, стиснув зубы, сделал шаг, потом еще один, и еще, и еще… На какое-то время ему даже показалось, что приступа паники удастся избежать… лишь на какое-то время. Один из местных жителей, выходя из дома, слишком сильно хлопнул дверью, и это окончательно подкосило Петрама. Он сорвался с места с прытью, которой позавидовал бы и крепкий юноша. Страх ледяным ядом растекся по его жилам, заставляя верить в таинственных соглядатаев, в погоню и неминуемую расплату за все преступления, которые он успел совершить за долгую жизнь.

4.

Едва переступив порог собственного дома, Петрам поспешил в лабораторию. Несмотря на испуг и усталость, он нашел в себе силы пересыпать влажный порошок в специальный сушильный шкаф, соединенный с потайным отверстием в печной трубе. По крайней мере, так омерзительный запах зелья не распространится по дому. Только после этого лекарь позволил себе стакан воды и небольшую передышку в рабочем кресле.

Впрочем, забег, который, как показалось больному воображению, едва не стоил ему жизни, помог разогнать вызванный страхом бред. Петрам покосился на стоявший под столом саквояж, на дне которого дожидались своего часа еще два пузырька со снадобьем. Да уж, эту настойку стоило приберечь на самый крайний случай. Уж лучше простое и привычное беспокойство, чем… все это. А ведь Масти так надеялся на свой рецепт, надеялся, что наконец-то перестанет быть жалким трусом, опасающимся даже скрипа половиц под собственными сапогами.