Девять унций смерти

Поскольку сама свадьба у гномов религиозным таинством не являлась — им являлось скорей уж обручение, а свадьба была просто веселым праздником перед тем, как двое впервые лягут в одну постель, — то старенький священник, отец Николас, посчитал для себя возможным, пристойным и правильным явиться на нее. Он даже бровью не повел, когда молодых забрызгали пивом и закидали грибами.

«Детские игры не могут оскорбить Всевышнего», — мудро решил он.

И попросил еще пива.

Наконец, настал торжественный момент.

Момент произнесения речей — едва ли не самый серьезный и скучный момент на любой гномской свадьбе. Момент, когда занудные старики сполна отыгрываются на торопливой молодежи, терзая всех своими длительными и взвешенными речениями.

И — что самое страшное! — ни глоточка пива!

Никому!

Никому, кроме проклятого оратора!

Потому как, если ты пьешь, значит, его не слушаешь, а раз не слушаешь, значит, не уважаешь, а тут уже и самое время проверить свою и чужие бороды на прочность, но какая ж тогда свадьба? Такое разве что под конец утворить позволительно, когда доброй ночи молодым пожелаешь. Но не раньше. Никак не раньше. А вот оратору как раз пить дозволительно, потому как ему самого себя слушать необязательно. Его дело — говорить. Так-то вот.

Так что сиди и терпи с сухой глоткой, пока несносный болтун наворачивает кувшин за кувшином. Кувшина три эдак пропустит, за свое драгоценное, потом дает слово следующему, ни тебе попеть, ни потанцевать, ни с девушками какими познакомиться, ни славословия жениху с невестой покричать… тоска.

— Это они нарочно, — пробурчал Керц. — Нарочно, чтоб побольше пива выхлебать, пока остальные слюной давятся.

Внезапно общий благожелательный настрой изменился. Далеко не все поняли, что же случилось, но все почувствовали тонкую тревожную ноту, бьющуюся где-то у границ слуха, все почувствовали напряжение, вдруг посетившее эту мирную и беззаботную свадьбу. Почти каждый понял: «что-то случилось!»

Что ж, и в самом деле случилось.

Бывшие «бунтовщики» выступали один за другим. Старейшина за старейшиной. Как только один оканчивал продолжительную речь, его тут же сменял другой.

Спросите, зачем их вообще пригласили?

А как их не пригласить?

Традиция.

Старейшины — они старейшины и есть. Звание не только высокое, но еще и неотменимое. Пожизненное и даже сверх того. Их можно подвергнуть опале, можно убить — старейшинами они быть не перестанут. Нельзя их не пригласить. Невозможно. Проще уж и в самом деле о женихе с невестой позабыть. А тут ведь не абы что — такая свадьба! Бывший владыка женится, а нынешняя замуж выходит! Да не за кого-нибудь — за господина коменданта. Как тут без старейшин обойдешься?

Вот они и постарались.

Старейшина за старейшиной вставали и кроткими голосами желали жизни, здоровья, счастья, детей и всего прочего Гуннхильд Эренхафт и Тэду Фицджеральду, Якшу и Катрин. А потом, не прерывая свадебных речений, все теми же голосами примерных подмастерьев, чуть не со слезами на глазах начинали умолять Якша смилостивиться над собственным народом. О да! Они конечно же все очень виноваты, все-все, но… Прямо ничего не говорилось, однако того, что говорилось, было более чем достаточно, чтоб напряженная нота незримо повисла в воздухе.

Якш поглаживал бороду. Ухмылялся. Помалкивал.

— Якш, вернись! Будь опять нашим владыкой! — наконец не выдержал один из старейшин и тут же, сообразив, что натворил, испуганно сунул бороду себе в рот.

Это уже ничуть не напоминало свадебную речь! Это уже никак нельзя было за нее выдать! В воздухе запахло хорошим таким гномским скандалом. А может, и не только гномским, это смотря как люди отреагируют.

Старейшина таращился на Якша испуганно и нахально, его густая черная борода словно клок дыма торчала изо рта.

— Налейте уважаемому мастеру еще пива, — мягко улыбнулся Якш. — Не видите, что ли? Он бороду проглотить не может… Никогда не пробовал эдак закусывать, — подымаясь на ноги, задумчиво добавил Якш. — Строго говоря, как жениху, произносить какие бы то ни было речи мне не полагается, но… да будут все здесь присутствующие свидетелями! — не я первым нарушил свадебный обряд. Вот уже некоторое время вместо свадебных поздравлений и наставлений я слышу совсем другое. И я задаю себе вопрос, что же я слышу? Неужто — глас своего народа?

— Якш, вернись к нам! — донеслось откуда-то издали. — Будь нашим владыкой!

— Вот! — поднял палец Якш. — На это нельзя не ответить!

И замолчал. Застыл. И все застыли.

И только его невеста знала, что он просто-напросто держит паузу. А все остальные сидели, не зная, чего ждать. И боялись. Или злились.

— Да! Я хочу быть владыкой! — сказал наконец Якш.

Сказал так громко, что все услышали.

И тишина задохнулась безмолвием.

Чьи-то глаза заискрились от радости. Чьи-то лица перекосило от ужаса. Чьи-то руки тщетно шарили в поисках оружия. Тщетно, ибо какое же на свадьбе оружие?

— Я хочу быть владыкой! — повторил Якш и зачем-то сунул руку под плащ.

Оружие? Якш посмел?! Но кому он станет грозить?! На кого нацелился?

Стайка молодых гномов, опрокинув столы, загородила собой Гуннхильд и Тэда.