Девять кругов любви

Помня вчерашний печальный опыт, Андрей осторожно прошел поглубже и набрал прозрачной воды. Потом замер: к нему, пробираясь сквозь молочный туман, приближались черные женщины. Их мощные корпуса легко рассекали небыстрое течение, а белые платья казались парусами, ведущими в желанную гавань. Негритянки окружили светлые блики, отражавшие раннюю зарю – что, несомненно, указывало на место крещения сына божьего – и стали окунаться, осеняя себя крестами.

Андрей повернул назад, но тут его тоже ждал сюрприз. На берег высыпала ватага пейсатых подростков, которые принялись поносить женщин, осквернявших истинную веру. Христианки, впрочем, не испугались и лишь отворачивали голову в сторону, как бы подставляя обидчикам другую щеку, а потом запели псалом о кротости царя Давида.

Для иудеев же главным в характере прославленного предка была сила воли. Вот почему хрупкий юноша одолел верзилу Голиафа, пользуясь единственным оружием – пращей, и прыщавые мальчишки начали с криком забрасывать женщин камнями.

Тогда на холме возникла фигура бородатого парня, очевидно, спавшего до сих пор в палатке. Он протер глаза и сердито гаркнул что-то вроде:

– Ка-а-ту-у!

Нескончаемые гласные и бесцветная кожа с пятнами чрезмерного загара выдавали в нем уроженца Скандинавии, обделенной неграми, евреями и солнцем. Раскатистый бас северянина разбудил его подругу и две другие пары – как они, все атлетического сложения, помещались под небольшим тентом, не укладывалось в примитивные законы эвклидовой геометрии. Вскоре их голоса присоединились к возмущенному воплю товарища.

– Ка-а-ту-у! – скандировали скандинавы.

Однако вмешательство третьей стороны не только не успокоило, а еще больше раззадорило спорящих. Быстро организовав единый фронт, они обрушили на головы непрошенных гостей проклятия, которые звучали по разному, но имели в виду одно и то же. В свою очередь бородач прибег к хитрому маневру, чему немедленно последовали его друзья, – вся компания, сбросив единственное, что оставалось от их ночного туалета, принялись голышом прыгать на виду у ошеломленных зрителей.

Странное дело: минуту назад неистовая брань и грубые жесты, противоречащие самому духу общей для иудеев и христиан Книги, не представлялись им греховными, но в голом человеке, таком естественном в окружении голубого неба и зелени, они сразу узрели нечто сатанинское. Тут уж потрясенные негритянки, прикрывая ладонями глаза, побежали по мелководью к другому берегу, да и мальчишки отступили в панике, не сводя, впрочем, взгляда от адского сияния женской плоти.

Наконец настала всеобъемлющая, абсолютная тишина, как перед чем-то чрезвычайно важным. И вот оно: последние клубы тумана растаяли, и над рощей взошел огромный алый шар. Внезапно все ожило – бодрый порыв ветра взъерошил ветви деревьев, запели птицы, пчелы, жужжа, начали ежедневный непосильный труд, и люди тоже внесли свою долю в это взволнованное пробуждение природы: они подняли самую красивую девушку, юную и нагую, на широкий пень, словно горящий в пламени солнечных лучей. А остальные неистово плясали вокруг, как бы совершая жертвоприношение творцу нового дня, и тянули бесконечные гласные – таков уж был язык у этих язычников…

– Еще одна религия, – проговорил Андрей.

Отец улыбался:

– Эта земля постоянно беременна богом!

Глава седьмая

Он уже не засиживался над какой-нибудь старой, не раз перечитанной книгой – Конрада или Фейхтвангера, а думал о том, что биржа нервничает, то падает, то подымается, и о налоговом инспекторе, докопавшемся до нескольких его темных сделок, не известных даже жене, которая брезгливо морщилась от сенькиных махинаций с деньгами, не стесняясь, однако, тратить их на дорогие вещи. Ах, продать бы все – и этот широкий дом, и жалкий заводик, почти не дающий прибыли – да убежать куда-нибудь, в Россию, что ли…

– Нет в тебе настоящей деловой хватки, – говорил ему маклер. – Ты слишком образован, а образованные всегда проигрывают.

– Жаль, что я умею читать, – мрачно сказал Сенька.

– Ладно, – его собеседник, жирный, неряшливый, с перхотью на сутулых плечах, жадно ел питу, макая ее в тарелку с хумусом. – Попробую устроить тебе встречу с Лещинским. Он выстроил большую консервную фабрику и, небось, изрядно потратился. Но этот хитрец всегда в выигрыше!

Маклер позвонил какому-то своему приятелю, долго расспрашивал о здоровье супруги, детей, интересовался, между прочим, русским миллиардером, выругавшись, набрал другой номер и, наконец, протянул Сеньке клочок бумаги:

– Вот его адрес. И помни, условия прежние: с каждой сделки – два процента мои.

Сенька поехал.