Девять кругов любви

У машины Горский заметил юркого черного арабчонка, продающего гвоздики:

– Вот кстати! Почем? Дай-ка мне два букета по… двадцать гвоздик. Вале и имениннице, – объяснил он Андрею.

Пробок еще не было, и они довольно быстро выбрались из города. Дмитрий Павлович с Ильей вспоминали Петербург, БДТ, филармонию, которую, как выяснилось, оба регулярно посещали, еще не будучи знакомыми. Андрей включил радио, бездумно перебирая станции.

– Погоди, – вмешался отец. – Это квартет Бородина.

– Вторая часть, – подтвердил Горский, – ноктюрн.

Андрей предпочел бы какую-нибудь лирическую песню, но не возразил, потому что теперь сзади на время установится тишина. Впрочем, его взволнованные пассажиры долго молчали и после концерта. Наконец, Горский проговорил:

– Эти музыканты, которые извлекают из своих струн такую гармонию, какие струны они трогают в нашей душе? – он на низких тонах повторил благородно-печальное звучание виолончели.

– Не понятно и другое, – сказал Дмитрий Павлович. – Как вы, человек, вжившийся в русскую культуру, могли уехать?

Илья задумался на мгновение:

– Все решилось в один день. Мы, уже безработные, сидели у нашего любимого места над Невой, там, откуда лучше всего виден Исаакиевский собор. Тут рядом кто-то пробасил:

– Ты бы оставил Питер нам, да выбрал что-нибудь поюжнее, Иудейскую пустыню, например!

Я хотел сказать, что Исаак тоже с юга, огляделся – никого, кроме какого-то шатающегося, наверное, пьяного парня. И знаете, услышанные тогда слова представились мне голосом сверху, пророчеством, что ли… Так или иначе, через год мы оказались в Земле обетованной.

– И как вам здесь? – поинтересовался отец.

– Сначала было неплохо – работа по специальности в большой лаборатории – мы ведь оба химики, квартира. Жизнь постепенно налаживалась, пока к власти не пришли нынешние. И – поверите ли – повторилось почти то же самое. Нет, нас не уволили, но атмосфера стала такой, что мы ушли сами. Работали в разных местах, меняли жилье, и, наконец, устроились на фабрике в «Новой Иудее». Это у самой границы, почти в пустыне – так исполнилось давнишнее пророчество.

– «Новая Иудея»? – переспросил Андрей. – Там работает Сенька, мой приятель. Зовет меня к себе.

– И как у вас, жара и пыль? – усмехнулся Дмитрий Павлович, вспомнив жалобы супруги.

– Не спрашивайте! Мне-то ничего, а Вале трудно привыкнуть к этому. Не спит по ночам, ходит вокруг, пишет что-то. Оказалось – стихи. Наивные, пожалуй, но очень трогательные. Я даже запомнил несколько строк, – он застенчиво улыбнулся:

Пустыни бледные цветы —

Все, что осталось от мечты,

Их запах грустный – словно вздох

О том, что мог я, но не смог…

Гость рассеянно перебирал гвоздики, лежавшие на его коленях, и вдруг встревожился.

– Позвольте, здесь не хватает одного цветка!

В большом волнении он принялся пересчитывать тонкие стебли:

– Их девятнадцать, ах ты маленький обманщик!

Рюмин, втайне забавляясь, пришел ему на помощь, и тот вскоре убедился, что все в порядке.

– Слава богу! Ужасная обида могла быть, особенно для Вали!

Было очевидно, что ему нравится вновь и вновь произносить это имя, словно в нем сосредоточено самое важное, о чем Илья хотел говорить, в то же время страшась излишней откровенности.

– Не знаю, – продолжал он, но так, чтобы слышал только Дмитрий Павлович, – за какие заслуги нам, вполне заурядным людям, было дано ощущение, что каждый из нас духовно не похож на других и предназначен только друг другу. Все остальное не имело значения. Когда-то я был женат, не бездетен, на перспективной работе – и бросил все без сомнений. Непонимание близких, осуждение друзей отступили назад перед мыслью, что мы с Валей принадлежим к тем, чья цель заключается в самосовершенствовании, а не в примитивном продолжении рода, как у большинства людей.

Он вдруг испугался, что говорит слишком громко и, заметив в зеркале напряженный взгляд Андрея, спросил:

– Вам, молодой человек, я, наверное, кажусь смешным?

Тот, ничего не понимая, растерянно оглянулся на отца, который не удивлялся ничему, так как бывший подзащитный посвятил его в свое кредо много лет назад…

Когда показался Тивон в окружении пронзающих небо кипарисов, Илья стал нервничать, пригладил выцветшие жесткие волосы, поправил фалды ветхого пиджака:

– Пожалуйста, сюда, к торговому центру.

Он рассеянно поблагодарил и, открыв дверь, всмотрелся в толпу людей. Проследив за его взглядом, Рюмины увидели пышнотелую блондинку, которая шла, оттягивая узкое платье на скульптурных бедрах, ах, черт! подумал Андрей, но она быстро свернула в сторону, а из-за ее спины показался невысокий полный мужчина, и тогда Илья наскоро попрощался и поспешил к нему, протягивая красные цветы:

– Валя!..