Девять кругов любви

– Что смотришь? Миха я, – напомнил парень Юдит. – Твой жених, конечно, не слышал обо мне?

Та растерянно пробормотала:

– Вы меня путаете с кем-то!..

– Разве такое спутаешь! Например, розовую родинку под твоей левой грудью?

Юдит в ужасе попятилась назад.

– Погоди! Скучно тут. Хочется поговорить, не с тобой, так с твоим будущим мужем, – михины пальцы ласкали гладкую поверхность бутыли, вкрадчиво опускаясь от ее горла вниз. – Я так хорошо помню те короткие встречи в парке за нашим домом, когда ты приходила к моей соседке, раббанит. Ты просто теряла голову от того, что я делал с тобой. Мне везло на женщин, но ты была особая – сама невинность. Да, я виноват, что уехал, не сказав ничего. Просто ты боялась последствий и хотела замуж, а я – убежденный холостяк.

– «Орли, – билось в мозгу Юдит. – Такая кроткая, скромная, не может быть!» – Она хотела крикнуть: это не я, ее и звали иначе, – и вспомнила, что они, близнецы, часто в шутку менялись именами… Но разве она сама оказалась большей скромницей, чем Орли? Нет, обе они совершенно похожи…

– Узнала? – осклабился Миха. – Ну и ладно… А после, надеюсь, увидимся, когда ты сравнишь мужа со мной. Или уже сравнила?.. Да он и не муж тебе. Видишь, все расходятся. Рав-то не явился!

Скрытый за ветвями сосны, Шмулик не сводил объектива с Юдит, интуитивно чувствуя, что теперь будет самое главное, настоящий спектакль: вот она пошла назад и вдруг заметалась, охваченная острой жалостью к себе и сестре, наверное, много страдавшей от этого человека, и тогда что-то произошло, какая-то последняя грань, которая и раньше не четко отделяла ее от Орли, растаяла, исчезла, и то была она, Юдит, в парке, под такой же расплывчатой луной, с Михой, боже мой, с Михой, и чувствовала его жадные пальцы и поцелуи на своем теле… Юдит! – звал издали спасительный голос, и она словно очнулась от больного сна и увидела, что и наяву все другое: сад, еще недавно полный гостей, опустел, остались только близкие: мать, надломнено припавшая к отцу, Андрей, который печально смотрел на нее, какие-то люди тушили гирлянды цветных огней, разнимая хупу, почему, прошептала Юдит и стала вырывать из грубых рук голубое полотно балдахина, а Шмулик был уже рядом, смотри на меня, требовал он, мне нужно твое лицо, она, не понимая, безвольно повернула к нему полные муки глаза, так, крикнул он, великолепно, еще секунда – все, снято! – и расплылся в улыбке:

– Хара-шо!

Глава шестая

Дверь была приоткрыта и легко подалась внутрь, не привлекая внимания Юдит, которая сидела на полу, печально сгорбившись, словно совершая «шиву», неделю траура по умершему.

Андрей склонился к ней:

– Не расстраивайся! Мы можем обвенчаться на Кипре!

Тут он заметил в ее руке ножницы, а у ног какую-то одежду.

– Что ты делаешь?

Очевидно, тем же интересовался и Гекко. Расположившись рядом, маленькая ящерка следила за каждым движением хозяйки, розовая от любопытства.

– Это грязное, – с отвращением пробормотала Юдит и начала резать лежащее перед ней платье.

– Как, ты только недавно у матери все выстирала и выгладила!

Та молча продолжала свое дело.

– Погоди, – Андрей остановил ее судорожно сжатую ладонь, – что-нибудь случилось?

И Гекко ответил за нее, взволнованно меняя цвета:

– Да, да!

Юдит попыталась высвободиться и ахнула, уколовшись. Она поднесла оцарапанный мизинец ко рту, но капля крови, как живая, увернулась и соскользнула ей на грудь, чего Андрей, конечно, не мог допустить. Его губы накрыли живой рубиновый комочек, а потом коварно овладели горячим и всегда бунтующим соском.

Она отпрянула назад.

– Не касайся меня… Я нечистая…

– И ты тоже! – засмеялся Андрей. – Может быть, здесь необходимо сделать дезинфекцию?

Юдит оставалась серьезной.

– Милый, я виновата перед тобой, – пробормотала она, мучительно сжимая руки, отчего на пальце снова выступила красная капля.

Рот Юдит дрогнул в усмешке:

– Наши мудрецы считают, что кровь человека – его душа. Видишь, какая она темная. Наверное, в ней отражается то гадкое и стыдное, в чем я не признавалась никому, даже тебе… – Она внезапно охрипла. – Так вот, несколько лет назад на моем пути встал человек. Я ходила учить Тору к раббанит, и он ждал меня в парке. Не помню точно, как все произошло. В памяти остался только его тягучий медовый голос и еще такие же липкие ладони, а потом… меня будто ужалила пчела…

Юдит застонала.

– Где ты был тогда, Андре? Почему я не узнала тебя первым?

Тот почувствовал, что задыхается. Ему показалось, что это от приторного запаха розмарина, и он резко распахнул створки окна. Но легче не стало. В комнату ворвалось горячий порыв ветра, на мгновение как бы ослепивший Андрея.

– Не может быть… – еле слышно проговорил он. – Ты так откровенно рассказывала о себе… о своем детстве, сестре, Натане… и забыла небольшую деталь – что тебя кто-то обманул или взял силой, что ты… ты…

Еще не уверенный в реальности происходящего, он искал слово на чужом языке, чтобы не слишком оскорбить ее, но Юдит, в которой никогда не умирал педагог, подсказала самое презрительное:

– Муфкерет.