Девять драконов

— Как стипендиатки Макфаркаров? — Викки не могла удержаться от вопроса, но отец не отреагировал.

В нефритово-зеленом «роллс-ройсе», приехавшем раньше Макиштошей, сидели пожилой китаец и молодая леди, закутанная в меховую накидку до пола того же цвета, что и автомобиль. Ей помог выйти кланявшийся мальчик в алом фраке. Когда «даймлер» подался немного вперед и настала очередь Викки выходить из машины, она оперлась о маленькую руку. Ребенок казался не старше Миллисент.

— Тебе давно пора спать.

— Да, Мисси. — Мальчик едва улыбнулся.

Мэри Ли приняла руку как должное. Она и Питер, Викки и Чип пошли за Дунканом Макинтошем в холл, где два ряда одетых в алые фраки улыбающихся подростков образовали живой коридор к лифту.

— Ничем не могу помочь, но удивлен, — буркнул Дункан Макинтош, и его голос эхом отозвался под потолком высотою этажа в три. — Интересно, что думает Ту Вэй — какой век наступает?

— Ты имеешь в виду, какая династия? — засмеялся Питер.

Дункан тоже засмеялся, заглушив шепот Мэри:

— Вы — гости важного господина. Уважайте вашего хозяина.

— Верно, — пробормотал Питер, а Чип посмотрел на Викки с улыбкой симпатии.

— А как тыдумаешь, какой век наступает?

— Я думаю только о ближайших шести месяцах.

Они все вошли в лифт, облицованный бледным камнем. Когда кабина зашуршала наверх, Викки с любопытством потрогала желто-зеленоватый камень.

— Это не мрамор. Это нефрит.

— Наверное, в тот год Ту Вэй много его наковырял, — сказал Дункан. — Послушай, Чип, отбей немного для дам.

— Нечем, тайпан.

Викки посмотрела на брата. Они не слышали, чтобы голос отца звучал так беззаботно со дня гибели Хьюго.

— Хорошо идут дела в Шанхае? — спросила она тихо.

Питер выразительно покачал головой:

— Нет.

Двери лифта раздвинулись в просторное фойе, которое вело к большой лестнице в ярко освещенный хрустальными люстрами бальный зал. Там гремела музыка и слышалась какофония разговоров на кантонском диалекте. Почти три тысячи экземпляров гонконгской элиты откликнулись на приглашение Ту Вэя. Пространство, оставленное для танцев, затопило море жестикулирующих людей, и мало кто танцевал. Похоже на старомодную фондовую биржу, подумала Викки, — биржевики стоят у компьютеров, чуть не наступая друг другу на пятки, и выкрикивают цены. Позади них располагалась стеклянная стена, сквозь которую открывался вид на темный залив, окруженный миллионами ярких неоновых огней. «Королева Елизавета II» покоилась посередине, как усыпанная бриллиантами шкатулка на черном бархате.

То, что на первый взгляд казалось сверкающими статуями в полный рост, расставленными по фойе, вниз по лестнице и на пьедесталах в бальном зале, при ближайшем рассмотрении оказалось мимами в усыпанных блестками трико. По тайному сигналу юноши и девушки синхронно меняли позы и застывали опять. Даже их лица сплошь покрыты блестками так, что невозможно было различить глаза.

Новая когорта слуг-подростков приняла накидки Викки и Мэри и повела Макинтошей к лестнице, где англичанин ростом в шесть футов и восемь дюймов объявлял прибывших громоподобным баритоном. Шедшая впереди них леди скинула свою нефритово-зеленую меховую накидку, открыв плотно облегавшее ее расшитое бисером и бусинами платье такого цвета, о котором Чип как-то заметил Викки, что его можно вытерпеть только в химической лаборатории по необходимости.

— Мадемуазель Анита Фэнг и Генри Вонг, — разразился англичанин, и мисс Фэнг стала спускаться под оценивающее бормотание, относящееся к ее платью, ее изумрудам и престарелому гурману и владельцу скаковых лошадей, сжимавшему ее локоть.

Слуги сопровождали их к голосистому герольду. Со своими пышными усами и статной выправкой он был похож на бравого сержанта, по ошибке отправленного англичанами в отставку. Но когда его взгляд упал на Макинтошей, стало ясно, что его импортировали в Гонконг на один вечер.

— Ваше имя, сэр?

Дункан Макинтош залился краской:

— То же, что и сто пятьдесят лет назад.

Англичанин смочил губы из хрустального бокала, стоявшего рядом на высоком столике на одной ножке, и понизил голос:

— Извини, папаша. Я здесь новичок. Мы с тобой просто два англичанина, а? Так что сказать?

— Неистовый и Могучий, — прорычал Дункан.

Викки пришла на помощь запаниковавшему англичанину:

— Еще давно, когда колония только образовалась, шотландцы брали себе имена по китайскому типу, чтобы произвести впечатление на местное население. Денты, например, стали «Бесценными и Милостивыми», что объясняет их последовавшее банкротство. Джардины — «Счастливая Гармония». Мы — немного поэнергичнее. Я надеюсь, вы объявите нас именно так, как вам сказали, прежде чем отец раскипятится.

Англичанин распрямился во весь свой гвардейский рост и, демонстрируя сноровку вышколенного актера, всунул слова в паузу между музыкальными фразами. Его голос прокатился по бальному залу, как рев прибоя:

—  Неистовый и Могучий!

Глаза всех гостей устремились к лестнице.

Викки отпустила руку Чипа и встала рядом с отцом.

— Черт побери, ты собралась идти?

— Вместе с тобой.

— Хорошо, возьми еще Питера.

— Не я пасу его сегодня. Возьми его сам.