Дева и плут

От выговора сестры Доминика немного успокоилась. Она так скучала по касаниям легких пальцев, которые отряхивали с ее подола пыль, по мягкому голосу, который журил ее за то, что она грызла ногти.

— Тебя что-то тревожит?

— Нет. — Она не сказала сестре ни о поцелуях, ни о стрелах, ни о своих сомнениях — ни о чем из того, что произошло утром. Тревога за ее жизнь и целомудрие не прибавит сестре здоровья. — Просто думаю, как понять, кому можно доверять, а кому — нет?

— Что ты имеешь в виду?

Взгляд сестры был слишком проницательным, и Доминика постаралась подобрать слова для ответа как можно более осторожно:

— Взять, например, лорда Ричарда. Он сын графа, и все же… — Окончание фразы повисло в воздухе.

— И все же ты ему не доверяешь.

Она обмакнула перо в чернильницу и занесла его над пергаментом.

— В то время, как о Гаррене мы почти ничего не знаем, но каким-то образом он…

— Вызывает у тебя доверие?

Доминика кивнула. Глядя на мерцание пламени в очаге, она позволяла перу свободно скользить по листу.

— Доверие к людям похоже на веру в Бога. Оно не требует материальных доказательств. Такое доверие у тебя к Гаррену?

Она посмотрела вниз и увидела на пергаменте два новых слова. Два свидетельства ее сокровенных мыслей. Гаррен + Доминика.

Перо дрогнуло в ее руке. Она перевернула лист.

— Прошу прощения. — В проеме двери показалась голова Лекаря. Проскользнув в комнату, он подошел к кровати, держа в руках кубок с ароматным вином. — Выпейте. Это поможет вам заснуть. — Он помог сестре сесть и поднес кубок к ее губам. — Только не все. Вам хватит пары глотков, уж очень вы маленькая.

Сестра пробормотала слова благодарности.

— Из-за кашля мне тяжело засыпать.

«Ничем ваши отвары не помогли», — подумала Доминика, дожидаясь его у двери.

— Вы можете сделать что-нибудь еще?

— Без помощи свыше медицина часто бессильна. — Он сочувственно похлопал ее по плечу. — Господь помогает тем, кто верует.

Неужели? Отчего же Он не помог молодому Гаррену?

Доминика вернулась к сестре. Та задышала немного легче. Закутав ее в покрывало Джиллиан, она провела руками вдоль лежащего на кровати миниатюрного тела.

— Помнишь, как в детстве ты меня укрывала? — спросила она. Сестра кивнула. — Теперь моя очередь.

Вино скоро подействовало. Держа Доминику за руку, сестра уснула. Завернутая в покрывало, точно в погребальный саван, она казалась покойницей.

Доминика вздрогнула, вспоминая…

… Страдальческие крики, отражаясь от стен, разносились по монастырю, точно стаи летучих мышей. Шестилетняя Доминика вцепилась в черные юбки сестры Марии. Если она их отпустит, смерть утащит ее, как забрала уже очень и очень многих.

— Ника. — Сестра взяла ее за руку. — Подними голову и иди за мной.

Пройдя через лабиринт каменных коридоров, они оказались в скриптории, забитом свитками, листами пергамента и переплетенными манускриптами. Здесь крики были почти не слышны.

На столе у окна лежал большой лист пергамента. Смерть прервала работу переписчицы на середине.

Сестра положила перед Доминикой другой лист, размером поменьше.

— Этот лист можно сделать страницей молитвенника, сборника псалмов или даже Священного Писания. Все зависит от руки переписчика.

Она обернула пухлые пальчики Ники вокруг очищенного от пуха гусиного пера. Стержень неуклюже перекрутился в ее кулаке.

— Это перо. С его помощью создаются слова.

Доминика помахала им в воздухе, ожидая, что на поверхности пергамента появятся черные закорючки.

Лист остался совершенно чистым.

Сестра улыбнулась.

— Нет. Перо это не волшебная палочка. — Придерживая кисть Доминики, она обмакнула перо в чернильницу. — Напиши вот эту букву. — Она показала на непонятный значок на большом листе.

Нижняя губа Доминики задрожала. С тем же успехом сестра могла попросить ее взлететь.

— Я не умею.

— Ты научишься.

С помощью сестры она вывела на пергаменте свою первую а. Буква получилась кривобокая.

— Я все испортила, — пробормотала Доминика. На ее ресницах задрожали слезы, угрожая пролиться на уродливую закорючку.

— Ну что ты, все хорошо.

— У меня ничего не получится.

— Первое время у меня тоже не все получалось. Но ты научишься. Главное — терпение и усердие. Теперь попробуй сама.

Она попробовала. По странице потек чернильный ручеек, за которым едва не последовали слезы.

— Для начала вполне неплохо. Только в следующий раз не нажимай на перо так сильно. Все нужно делать плавно, не торопясь. Попробуй еще.

На сей раз Ника стряхнула излишек чернил и нарисовала толстую косую линию, а слева от нее кружок. Буква получилась красивая и большая, на четверть листа. И не пролилось ни капли чернил. Она улыбнулась.

— Очень хорошо, — похвалила ее сестра. — Но смотри, у нас с тобой есть всего один лист. Большего мы себе позволить не можем, поэтому буквы должны быть маленькими и аккуратными. Кроме того, так ты быстрее выправишь почерк.

Ника с тоской взглянула на толстый лист из мягкой, тонко выделанной телячьей кожи, который лежал рядом.

— А вон тот лист мне нельзя взять?

— Позже. Когда твой почерк станет безупречным. А теперь напиши еще.