Deus ex machina. Бог из машины

       – А товарняк вчерашний?– спохватился Ворчун.

       – Что товарняк?

       – Ну, тот, что вечером пришел, здоровенный такой. Его же всю ночь под разгрузку растаскивали к первому ангару. Утром сегодня разгружать его должны были.

       – Одумайся! Какой товарняк? По дорогам проехать нельзя, даже метро встало. Кому теперь твоя разгрузка нужна? Машины даже подъехать не могут.

       – Так и ладно! Товарняк стоит, а охрана в городе! Надо бы наведаться.

       – Тьфу на тебя,– слишком проворно для своей комплекции вскочила старуха и вновь ухватилась за чемодан.– Я женщина порядочная, а не бандитка как все вы. Мне что чужое украсть, что дитя неразумное обидеть – одна боль на сердце. Это в тебе ни стыда, ни совести нет! Тьфу! Даже если сторожей нет, как в ангар попадешь? Стекла бить будешь, замки срывать? Бандит, одним словом.

       Подхватив свою ношу, старая Ядвига быстро двинулась прочь, кляня и причитая без умолку, изредка посылая проклятья на голову Ворчуна, который уже раскаялся, что опрометчиво проболтался, а не придержал язык за зубами. Памятуя, что волка кормят ноги, он побежал в сторону разгрузочных ангаров и уже через десять минут был на месте.

       Старуха оказалась права – вокруг не было ни привычной суеты, ни рева подъезжающих и отъезжающих грузовиков – не было ни души. Рельсы упирались в огромные запертые ворота, а это подтверждало то, что ангар занят. Можно было попасть внутрь еще через главный коридор, как въезжают обычно машины, но там есть сторож, который вряд ли оставит свой пост даже в день страшного суда. Для Ворчуна же был еще и третий вход – через сточную канализацию, которая, если хорошо знать ее лабиринт, выводила прямо к разгрузочным платформам внутри ангара, за спину сторожа.

       Несколько раз ему удавалось таким образом хорошо поживиться с товарняка, но это надо было делать очень аккуратно. Сначала приходит комендант и снимает печати и пломбы с вагонов, проводя проверку по накладным, а потом целый час оформляет бумаги на отгрузку. Вот в этот момент, когда пломбы уже сняты, а бригады грузчиков еще ждут команду, и можно безнаказанно и незаметно утащить что угодно – никто и не заподозрит.

       В предвкушении поживы Ворчун сдвинул крышку люка и спустился в канализацию. Два поворота налево, один направо, еще налево, и вторая шахта выводит прямо к крайней платформе ангара. Он оказался прав: шестьдесят семь вагонов и цистерн с сорванными печатями и открытыми замками призывно выстроились у платформ и сливных колодцев. Безмятежную тишину огромного строения нарушал приглушенный звук телевизора из комнаты сторожа. Эхо звонко подбрасывало стук шагов к сводчатому потолку, словно скучая по галдежу разгрузочных работ.

       Ворчун жадно сглотнул и улыбнулся: вместо того, чтобы сразу пробежаться вдоль состава, разбитого на куски по семь-восемь вагонов, и воровато порыться в содержимом беззащитных сундуков с сокровищами, он крадучись направился к коридору, откуда слышался телевизор. Он еще окончательно не осознал, зачем это делает, когда прокрался к комнатушке сторожа, и замер у входа.

       В широких армейских штанах и выцветшей майке старик Дробышевский пялился в экран телевизора, постукивая чайной ложечкой о края стакана. На секунду отвлекшись от просмотра, он вдруг обернулся и вскрикнул:

       – Опять ты?! Ну, теперь не уйдешь, сучье племя!

       Он бросился к стоявшему у стены карабину, но Ворчун был моложе и проворнее: он выхватил из-за пояса железный прут, с которым никогда не расставался, и ударил деда встречным движением в голову. Тот протяжно вздохнул и глухо повалился на спину, неподвижным взглядом уставившись в потолок. Телевизор надрывался, расписывая ужасы, творившиеся в городе, и Ворчун, сбросив секундное оцепенение, обратился к нему:

       – Есть боженька на свете! Он был недобрым человеком и поэтому помер. А я ему даже подарок однажды хотел сделать, когда просился, чтобы впустил разок. Тогда он меня очень обидел. Ругался грубо, ударил. А теперь все правильно. Все, как должно быть.

                *****

       Больше половины груза приходилось на продукты питания. Там были и холодильники с мясом, и контейнеры с консервами, мешки с мукой, сахаром, крупами, а также огромное количество красивых коробок с различными деликатесами. Но были в составе и вагоны с тканями, бытовой техникой и одеждой. Ворчун ходил от платформы к платформе, как богатый покупатель в гипермаркете, прицениваясь и не решаясь сделать выбор. На этот раз он не пытался скрыть своего присутствия в ангаре, бесцеремонно разрывая упаковки и вскрывая ящики с намерением исследовать все, до чего могли дотянуться руки.

       У сливных колодцев стояли восемь цистерн с бензином и одна, чистенькая и аккуратная, сияющая новой краской, со спиртом. При ее виде у бомжа на лице проявилась странная улыбка, но в следующее мгновение внимание переключилось на шесть темно зеленых вагонов, застывших у крайней платформы.