Детский бог

Вика села. Выпила воды. И поняла, что хочет попробовать. Снова попробовать быть с мужчиной. Не заниматься компульсивным, разрушительным сексом, не кормить свою ненасытную черную дыру, а остаться с человеком, который ей нравился.

Слово отношения она боялась произнести даже про себя. Это было бы слишком нагло с ее стороны – ждать такого подарка судьбы, как настоящие отношения. Но можно было бы попробовать побыть немного вместе. Разговаривать, иногда гулять, иногда обедать вдвоем, иногда делать что-то, что делают все люди. Съездить в магазин, посмотреть фильм. Что-то, что было безопасно и нравилось бы им обоим. Весь ее небольшой опыт подсказывал: эта идея обречена на провал. Это всего лишь сладкая иллюзия, которая поманит и обманет, оставив ее догорать на обломках собственной души. Однако другая часть, какая-то необыкновенно смелая, полная надежд, говорила: попробуй.

Это Филипп, он другой. Вы не причините друг другу вреда. Просто попробуй, осторожно…

Сначала она не могла разобраться, откуда взялись подобные мысли. Мысли, которых не было уже лет десять.

Но потом поняла: это все он. Первый же взгляд, обращенный на нее, как только он вошел в дверь. Взгляд единственного в мире мужчины, который полюбил ее еще до того. И он не заметил разницы. Не увидел подмены. Она понимала, что это только пока… скоро он сообразит, что ее нельзя любить. И, однако, может быть, именно с ним она сумеет вернуть себя. Соприкоснуться с собственной чистотой.

Филипп был ее утраченным раем, ее нетронутостью, ее призрачным шансом снова начать жить.

Но она вовсе не была уверена, что Филипп готов ей этот шанс предоставить. Что-то мешало собраться идеальному пазлу их отношений. Это что-то, как соринка в глазу, крошечное, незначительное, но наделенное нелепой властью все портить.

Вика сосредоточилась и попыталась уловить это досадное недоразумение.

Ах да! Он женат.

Но, если уж по-честному, то право первой ночи все равно за ней, за Викой. Она его первая любовь, так что никакой это не грех, если что.

Ладно, пусть грех. Она нарушит свою аскезу и даже возьмет грех на душу, но зато получит крошечную возможность человеческой связи. Хотя бы каплю близости, чего-то настоящего, большего, чем все, что было у нее в жизни.

* * *

Когда Вика услышала в коридоре шаги, она быстро выпуталась из одеяла и прислушалась. Так и есть: открылась и закрылась дверь гостевой спальни.

Пока она, осторожно ступая босыми пальцами, бежала по коридору, сердце сокрушало грудную клетку. Стучало в голове.

Будь что будет, главное – иди. Иди.

Она тихонько постучала:

– Фил? – Она прислушалась.

Через секунду ответ:

– Вика, это ты? Заходи!

Она толкнула дверь. Он стоял, еще одетый, в расстегнутой рубашке, и пытался справиться с пуговицей на рукаве.

– Ты здесь откуда? Я думал, ты давно спишь.

Она подошла поближе.

– Я могу помочь? – Она мягко потянула его руку и расстегнула манжету.

Он внимательно посмотрел на нее и не шелохнулся.

Тогда она сделала еще шаг и оказалась совсем близко. Он не двигался и только смотрел на нее, разглядывал ее лицо. Она привстала на цыпочки, начала целовать, приоткрыла его рот и влезла к нему в самое сердце, минуя разум, сразу в цель.

Его руки взметнулись, потом дрогнули и обхватили ее, он подался вперед, отвечая на поцелуй, вдавив ее в стену.

На Вику навалилось знакомое непреодолимое влечение. Оно расслабляло и одновременно делало ее всемогущей.

Вика провела рукой по его животу.

Он дернулся и выпустил ее.

– Извини, – пробормотал Филипп и отодвинулся.

– Что? – Завороженная его близостью, она не совсем понимала, что происходит.

– Нам, кажется, не нужно…

– Не нужно?

– Мы не должны этого делать, поговорим завтра, – сказал он, – прости меня, извини.

Он осторожно отодвинул ее и прошел в ванную. Вика услышала, как из крана полилась вода.

Сердце слишком разгорячилось, все слишком разгорячилось. Так не должно быть… Но она знала, что так будет, она знала, что он не захочет ее, он догадался, он разглядел, что с ней нельзя! Нельзя как с другими, с ней нельзя иметь дело.

Вика не помнила, как дошла до своей спальни. Она легла на пол и закрыла глаза. Отдышалась.

Завтра вечером он уезжает.

* * *

Филипп

После этого довольно трэшевого ужина я отправился к себе совершенно выжатый. Судя по тому, что в кабинете Гирса было темно, Александр Львович, должно быть, уже отправился спать, да и мне, если честно, хотелось просто поскорее добраться до своей комнаты. Надо было еще собрать вещи, но больше всего я мечтал обсудить все с Лизой.

Конечно, мы уже сто раз с ней созвонились, но как-то на бегу, а сейчас я чувствовал себя максимально странно, и в такие минуты именно жена умела меня успокоить и взбодрить.

Я включил свет, проверил, есть ли на утро пара бутылок минералки в запасе, и только начал расстегивать рубашку, как в дверь постучали.

Не дожидаясь ответа, в комнату вошла Вика. В легкой ночной рубашке, босая.

Я увидел ее шею, выступающую стрелку ключицы.

Она подошла и взяла меня за руку.

Ну и денек!

* * *