Дети не в формате школы. Детский дом

– А кто видит, мы вдвоём, где доказательства, как ты думаешь, кому поверят? Заткнись и слушай меня внимательно. Если еще раз хоть пальцем тронешь кого- либо или просто посмотришь в сторону Андрея, то ребята получат разрешение здесь делать то, что сейчас не закончили. Андрея защищаешь до конца своих дней присутствия в детском доме, пока не переведут. Сама лично буду за тобой следить и передам в колонию, у меня там знакомые (здесь приходилось сочинять для пущей важности), чтобы другие пацаны приготовили тебе незабываемую встречу.

И все-таки я ударила его указкой, которая сломалась. Я впервые и один единственный раз подняла руку на ребенка. Жалею ли я об этом? Правильно ли я поступила? Я не знаю ответы на эти вопросы. Но я поступила так, как поступила. Наверное, это стоило того, чтобы Андрюшка опять начал улыбаться и играть со всеми детьми на переменках. Забудутся ли когда – нибудь эти тёмные ночи ребёнком? Я бы все отдала, чтобы дети никогда не испытывали боль и унижение.

Глава 6. Бойкот

Сотни детских глазенок, недетских судеб.

Сколько в мире их? Миллионы…

Смотрят вслед… Понимая, чуда не будет....

И висят на калитке детдома…

Я продолжаю писать следующую часть рассказа о том, как в моей педагогической практике появились детки, которые не подходили под классический формат школы.

Итак, после того, как вроде бы был частично решён "голодающий вопрос" с ребятами, наша жизнь опять поехала по почти уже накатанным школьным рельсам. И, конечно же, следующая остановка появилась на нашем пути.

– Коля, почему у тебя нет сегодня ручки и карандаша, вчера всё было?

– Мама, а он её выменял на два кусочка хлеба…

или

Спор. До драки между мальчиками считанные минуты....

– Ребят, в чем дело?

– Мама, это моя ручка и ластик. Петя у меня украл!

– С чего ты решил, что это твоё? Всё же одинаковое?

– Вот видите, я ручку ножницами поцарапал, пометил….

Всё чаще и чаще появлялись спорные ситуации между ребятами по завоевыванию или, наоборот, отвоевыванию канцелярских предметов. На уроках почти половина класса была без ручек, карандашей, линеек. Это затрудняло нашу работу, так как большая часть времени уходила на решение проблем.

И я впервые подошла с жалобой к воспитателям. Рассказала о том, что у детей нет ручек, карандашей, ластиков, что они воруют друг у друга или выменивают на еду. От них, в свою очередь, я узнала, что канцелярия ребятам выдаётся раз в месяц. Обсудив с воспитателями вопрос снабжения, я с чувством выполненного долга, вернулась к работе.

На следующий день, как обычно, я встречала ребят в кабинете, приветствовала их. Но ответом мне была тишина. Я попробовала задавать вопросы, но обычного утреннего разговора перед занятиями не получалось. Хотя между собой ребята перебрасывались словами. Оставив попытки разговорить детей, готовилась к уроку, изредка улавливая слово "стукач".

Звонок на урок. Все встали у своих парт.

– Здравствуйте, ребята, ещё раз. Садитесь за парты и начнём урок.

Дети продолжили стоять, глядя на меня волчками с сердитыми глазами, на дне которых плескалась обида.

– Еще раз предлагаю сесть за парты и начать урок! – более строго произнесла я.

В ответ услышала хоровое мычание и гудение. Сначала я подумала, что мальчишки в очередной раз прикалываются. Но смотрю прикол как – то затянулся. На общение дети не идут. На любую мою фразу, ответом служило гудение. До меня начало доходить, что мне объявили бойкот. И ещё я понимала, что сейчас тот самый момент, когда я должна перейти на их язык. Начала потихоньку проходить между партами и прислушиваться, наклоняясь к каждому:

– Мычи громче, у тебя голос красивый!

– А тебе, чтобы гудеть без перерыва, нужно носом дышать!

– А у тебя отстойный голос, никогда не мычи один!