Держи меня

Целый день обдумывал, как извиниться, как объяснить свое поведение. Я всегда смутно помню тот момент, когда выхожу из кошмара. Вот и сегодня… Но почему-то мне казалось, что она не просто сидела и смотрела, как я корчусь на кровати. Она что-то говорила, шептала мне. А еще… гладила по голове? Не уверен…

Матвей с порога заявил, что хочет куда-нибудь сводить Алю. Это меня разозлило, но сорвался я на него снова по поводу работы, потому что в компьютерах-то он разбирается, но вот коммерческой жилки у него нет — баннер рекламный заказал дороже, чем он стоит на самом деле, как будто не мог посоветоваться…

А Аля ему нравится… Это видно. Матвей это и не скрывает.

Из окна я видел, как они вышли из подъезда и направились к машине брата.

Они подходили друг другу — смотрелись рядом как-то, гармонично, что ли? Стройные, светловолосые, красивые…

Он что-то говорил, она улыбалась, заглядывая ему в глаза. Он открыл перед ней дверцу машины, они уехали. А я еще долго смотрел из окна вслед уезжающей машине.

Меня душила злость на нее, на брата, на себя, особенно на себя. За то, что мне было не все равно. За то, что хотел врезать Матвею по морде, когда он сказал, что увозит девушку на вечер с собой. За то, что не врезал…

Я знал только одно средство от подобной проблемы. И сегодня никто не помешает мне им воспользоваться!

В шкафчике на кухне взял бутылку водки, налил себе стакан, даже лимон достал. Потом ещё. Настроение, если не улучшилось, то точно изменилось — хотелось поговорить, жаль, было не с кем.

Не знаю, сколько сидел в тёмной комнате, глядя в окно, неспеша приканчивая бутылку. Сидел пока не услышал щелчок открывающейся двери. Я был как раз в том состоянии, когда желание поругаться просто вырубает здравый смысл. Но очень пьяным себя не чувствовал.

Выехал ей навстречу. Разувается. Видимо, услышала — обернулась.

— Как кино?

— Нормально.

— А Матвей?

— Поехал к себе.

— Я думал, ты здесь работаешь, а не шашни крутишь!

— Знаешь что, — она явно разозлилась, глаза горят, на «ты» вон сразу перешла. — Не твоё дело, что я кручу. Кто ты такой, чтобы мне указывать?

— Это, вообще-то, мой дом.

— И что? Я в твоём доме, что? Неприличное что-то сделала? Как-то оскорбила твои нежные чувства? Ты сам-то как себя ведешь? Грубиян несчастный.

Она попыталась пройти мимо, чтобы скрыться в маминой комнате, но я этого позволить просто не мог. Схватил ее за руку и рванул на себя. Она упала прямо на колени. Так как ничего лучшего для наказания я придумать в тот момент был не в состоянии, я обхватил ее затылок одной рукой и прижал ее губы к своим.

Да, хотел ее обидеть, сделать больно, но только в первые несколько секунд. Потом забыл об этом… Просто целовал, пробовал ее на вкус и был в восторге от этого вкуса. Языком трогал ее губы, проводил по зубам и вглубь горячего рта. Несколько секунд она сидела замерев, потом я почувствовал, как ее руки поднялись вверх в явном намерении оттолкнуть. Ждал этого…

Но почему-то не оттолкнула, а наоборот, как будто что-то решив для себя, вдруг обняла за шею. Прижалась всем телом, насколько это было возможно, сама стала отвечать. Пальцы скользнули вверх по затылку, взъерошивая волосы. Меня словно молния ударила, такой острой резкой волной накрыло возбуждение, что застонал прямо в ее рот. Кажется, даже руки тряслись, как у мальчишки, впервые целующего девочку. Но мало, как же этого было мало…

Рукой скользнул под тонкую кофточку, по горячей коже спины, к застежке бюстгалтера. Попытался расстегнуть его, но одной рукой не получалось, просто просунул ладонь снизу, сдвигая вверх тонкую ткань. До дрожи хотелось потрогать ее. Накрыл ладонью твердый сосок, чуть опустил вниз руку, чтобы коснуться только подушечками пальцев. Погладил, сжал, снизу поддерживая небольшую грудь ладонью — она вцепилась в волосы, оттягивая мою голову от себя. Опомнилась и хочет сбежать? Всмотрелся в затуманенные глаза. Что? Обиделась?

— Поцелуй меня… здесь… — шепотом, прерывающимся голосом… и голову мою направляет к груди.

Куда только делась моя злость? Испарилась, растаяла. Откуда-то из глубин души поднялась волна небывалой, неиспытанной ранее нежности. Схватил за край кофточки, она, с готовностью, подняла вверх руки, — стащил. Наклонился, поцеловал упругий розовый холмик — какая нежная, какая шелковистая кожа! Она выгнулась, позволяя, разрешая сделать то, чего, похоже, хотел не только я, но и Аля. Облизал сосок, втянул в рот, посасывая, прикусывая, смакуя… Потом то же самое, только с другой грудью. И так, пока она не застонала, не задрожала в моих руках.

Отстранился, чтобы посмотреть на нее, чтобы запомнить эту девушку, такую честную, такую отзывчивую… Чтобы запомнить ее такой — разгоряченной, с торчащими сосками, с длинными распущенными волосами, касающимися моих колен, с припухшими губами и глазами, следящими за каждым моим движением… Не мог сдержаться, чтобы вновь не впиться в приоткрытые губы…