Есть еще одна вещь, которую я могу ему сказать. Должен ему сказать.
Я был так рад, что показал знаками «я люблю тебя», и это не вызвало у меня тошнотворную нервозность. Я знал лицо Эммета достаточно хорошо, чтобы понять (несмотря на ограниченность проявляемых его лицом эмоций и на то, что меня накачали лекарствами), что я растрогал его. Он показал мне «я тоже тебя люблю» и крепко сжал мою руку.
— Что он имеет в виду, говоря «мы разговариваем»? — спросила моя мама.
— Мы используем знаки.
Эммет уставился на мой рот, а я задумался — это из-за того, что он не может смотреть мне прямо в глаза, или он думает о том, чтобы меня поцеловать.
— Иногда Джереми сложно говорить. Когда при нас есть наши телефоны, мы используем коды для слов, но сейчас телефонов нет, и он разговаривает на языке жестов. Еще я думаю, что его слишком сильно накачали. — Эммет оглянулся через плечо и посмотрел на стену рядом с моей матерью. — Джереми болен, миссис Сэмсон. Ему нужны эти нововведения. Вам нужно перестать пытаться заставлять его быть нормальным. Нормальных людей нет. Вы можете задать вопросы доктору Норту. Он сказал, что я хорошо влияю на Джереми, делаю его более открытым. И я хороший парень для него. У доктора четыре докторских степени, миссис Сэмсон. У вас ни одной. Вам стоит прислушаться к словам доктора Норта.
Моя мать начала со злостью что-то бормотать, и я рассмеялся. Ну, вернее, я бы рассмеялся, но все, что мог, это улыбаться. Улыбаться Эммету, который тоже улыбнулся мне в ответ и сжал мою руку.
Пришла медсестра поменять мне капельницу, и меня замутило. Время, кажется, колебалось. Приходили врач, медсестра. Иногда в палате появлялась моя мать, иногда нет. Один раз мне показалось, что я видел Джен, но я в этом не уверен. Эммет всегда был возле меня, держал меня за руку. Несколько раз он наклонялся ближе и шептал, что ему нужно в туалет или что ему придется отпустить мою руку, чтобы поесть, а несколько раз моя рука нужна была медсестре, но в остальном она всегда была в руке Эммета. Чувствовалась, как будто он держал меня за руку уже несколько дней, но, когда стемнело, я понял, что это произошло в первый раз с того момента, как я попал в больницу.
Эммет наклонился к моей кровати и прошептал прямо мне в ухо.
— Уже девять вечера, мне нужно домой. Я хотел бы остаться, но не могу.
Я запаниковал. Я должен был отпустить его домой, но не хотел, чтобы он меня покидал. И пусть, когда он был со мной, я все еще пребывал в депрессии, он был моим якорем в этом океане эмоций. Я не хотел спать в темноте, в одиночестве, да еще и на препаратах. На самом деле, подумав об этом подольше, я почувствовал, как слезы выступают на моих глазах. Я прижал его руку к моим губам и, когда поцеловал костяшки его пальцев, слеза скатилась по моей щеке.
— Пожалуйста, — прошептал я, — останься.
Сжав мою руку крепче, Эммет стал напевать и взмахивать ей, будто хотел стряхнуть с нее воду.
Он уставился на мои губы.
— Мне пора домой. Остаться здесь на ночь плохая идея, и я не думаю, что мой аутизм мне позволит. Прости. Но я могу задержаться еще ненадолго.
Мне хотелось, чтобы он остался на всю ночь. Мне было нужно, чтобы он остался со мной, но я понял, что он не может.
Я кивнул Эммету.
Действие сильных препаратов заканчивалось.
Я похлопал по месту рядом со мной.
— Это не комната. И ты весь в трубках.
Я был слишком измотан, чтобы спорить, поэтому просто откинул одеяло и ждал. Походив и понапевав еще немного, Эммет сел ко мне. Он возился с рельсом на кровати и уронил пульт от телевизора, проворчав что-то, прежде чем занял нужное положение, близко ко мне, и наши тела соприкоснулись.
— Они арестуют нас, — пробормотал он.
Я накрыл нас одеялом и, прикоснувшись к его лицу уверенным движением, которые ему нравились, прижался губами к его губам. Приоткрыв рот, я облизал его губу.
Эммет вздрогнул и пробормотал:
— Ты лизнул меня. — Но потом он тоже приоткрыл рот, впустив мой язык.
Из-за всех этих препаратов эрекции у меня быть не могло, но я почувствовал его твердость, упирающуюся мне в пах. Его поцелуи были неуклюжими и робкими, но я был смел, и Эммет принимал каждое мое движение. Обняв меня за плечи, он дышал все тяжелее и тяжелее, пока не отстранился.
Когда он заговорил, голос его дрожал.
— Джереми, если ты продолжишь меня целовать, я кончу прямо в трусы.
Я улыбнулся, но поцелуев не продолжил, только уткнулся носом в его щеку. У него была лучшая щетина на свете, ощущать её было так хорошо.
— Спасибо за то, что вызвал 911. За то, что ты со мной.
— 911 вызвала моя мама, но с моего телефона.
Эммет тоже неловко уткнулся носом в мою щеку, но без моего напора.
— Пожалуйста, Джереми, не делай так больше.
Я хотел пообещать ему, что больше этого не сделаю. Мне хотелось сказать, что я не думаю о самоубийстве, пока он со мной.
Это было бы ложью. Поэтому я поцеловал его губы еще раз и прижался к нему.