Деревянный хлеб. Части 1-4

В наступившей тишине раздался неприятный механический скрип. Соколов, оперев лицо на составленные под подбородком кулаки — сканирует окружающее пространство. Локти — на столешнице, половина веса тела — на локтях. Китайскому поделию, из оклеенной шпоном древесно-стружечной плиты — приходится тяжко. Отсюда жалобный звук, похожий на панический писк испуганной маленькой зверушки

— Ну, и какие из сказанного следуют выводы? — каудильо он такой, с места в карьер.

— Лично я… — в негласной «табели о рангах» Плотников среди нас — «эксперт», или, признаемся откровенно — «младший по положению». Отчего, слово взял первым. Понимает субординацию! — всё лучше и лучше начинаю понимать мотивы политики Чингис-хана…

— ???

— Когда он строжайше запрещал монголам селиться в городах, а существующие города — приказывал сравнивать с землей. Для верности, вырезав всех жителей… Я думаю — нормальная реакция здорового и житейски опытного «степняка» на тогдашние «мегаполисы». Там ведь, мыслящему человеку — не выжить, одна двуногая нечисть бешено плодится. Бывал, видел. А тогда — было ещё хуже. Друг на друге сидели, без водопровода и канализации. Это жуть кромешная! Говорящие «бабуины», всегда и со всех сторон — в города сбегаются. Неписанный закон антропологии, если чо… «Поближе к культурке», как считается. Манит их туда, где уже чисто, сытно и светло… чужими усилиями. Лезут на готовое, в смысле — к сосредоточию товарных и финансовых потоков. Где мирная размеренная жизнь, где всегда (!) достаточно непыльной халявы… А дальше работает вечный как мир принцип — «там хорошо, где нас нет». В смысле, там где «бабуины» уже обосновались — хорошо быть не может! Потому, что они уже там.

— Он не только поэтому, — академически уточнила филологиня, — Например, в Европе — были Вольные Города, анклавы свободы, противостоящие центральной власти. Для Азии XIII века — оно уже не характерно (хотя начиналось везде одинаково, с укрепленного поселения изгоев). Вообще да, в древних центрах цивилизации, «город» и «государство» — синонимы. Потрясатель Вселенной очень ценил правду, справедливость и свободу. Без балды положил свою жизнь на борьбу с государством. Известно, что даже простые «лояльные подданные», вызывали у него такое же отвращение, как и «государственные служащие» на окладе. И чем «культурнее» они себя с «диким варваром» вели, тем чаще подвергались… Удивлялись наверное. Они — изо всех сил пресмыкаются, а их — саблями. Отгадайте с трех раз, почему?

— ???

— Несовместимость морали… Чингис-хан тесно сталкивался с государственной властью дважды. Первый раз — как раб и второй — как победоносный завоеватель. Изучил эту «клоаку» сверху и снизу. Нахватался самых негативных впечатлений. Как на Востоке относятся к рабам (особенно дерзким и гордым) — можете себе представить… На что похож восточный город, когда его берут штурмом — нам представить не дано. Подозреваю, что зрелище было тягостное и «пожар в театре» — очень бледное его подобие. Обыватели, наемные вояки и продажные чиновники, в подобных ситуациях — высокой моралью не блещут. Ведут себя так, что их всех хочется поскорее убить… — услышав последнюю фразу, Соколов досадливо поморщился, — Без злобы, сугубо ради очистки генофонда.

— Вы что, считаете его правым?!

— Скорее, он убедился, что в качестве «стороны переговоров» — любое государство не заслуживает никакого доверия. Его представители — лукавы, лживы, не имеют ни совести, ни стыда, ни собственной гордости. Опять же, массовое людоедство — совершенно привычная деталь любой тогдашней городской осады. А для сурового, но честного степняка Темучина, каннибализм — вещь отвратительная.

— Ну, да… Большинство городов, которых осаждали монголы сдавали предатели. А они их потом убивали. За предательство… — припомнил казак-антрополог, — Это что же тогда получается?

— Неразрешимый моральный конфликт! — отрезала внучка секретного академика, — Если романтику и идеалисту предлагают дурно пахнущую сделку — он начинает войну. А Темучину приписывают поговорку, что «Государство подобно валенку, набитому клопами. Ни самому надеть, ни продать врагу, ни подарить другу — разве только бросить в огонь». Цивилизованных людей, в современном понимании, за готовность договариваться с подонками — он считал если и не моральными уродами, то как минимум — душевно больными. Порченными… Причем, способными заразить опасной духовной гнилью окружающих.

— Оно и раньше такое отношение встречалось, — глубокомысленно проскрипел Ахинеев, — «Рим предателям не платит!» Слышали такую «максиму»? Привет потомкам, из времен Республики, когда Вечный Город — ещё был по-настоящему великим, а его граждане — по-настоящему гордыми и свободными.