Деревянные пятачки

Собрание проходило в нашем клубе. Вы его знаете, и мне нет необходимости давать его описание, только отмечу, что людей в нем было так много, что некуда семечку упасть. Приехали со всех отделений. Вот какой резонанс вызвало данное событие. Следует тут же отметить, что сочувствующих виновникам сего дела не было, наоборот, слышались возгласы негодования, о0собенно со стороны женщин. Этому причиной было еще и то, что Василиса пришла на собрание в самом нарядном платье. Она не вела себя вызывающе, но и не было ложной скромности. Нечто недоуменно-горькое было в ее взгляде, и это так не вязалось с ее открытой смуглой шеей и наивными завитками волос возле ушей... Я сидел в первом ряду и очень хорошо ее видел, и честно признаюсь: была она удивительно красива, и, каюсь, я даже позавидовал Андрею, что он был близок с такой женщиной, и осудил его за то, что он так смалодушничал, то есть, по существу, отрекся от Василисы.

Вел собрание Николай Васильевич Архипов, тоже некогда мой ученик, но ныне уже довольно облысевший человек, вел четко, выпуская заранее подготовленных ораторов, в том числе и меня выпустил. Я сказал, что мне, как учителю, который воспитывал на протяжении нескольких классов Василису и Андрея Прохорова, стыдно за их безнравственный поступок, и признал явный просчет в методах моего воспитания, и что это ложится пятном на всю нашу школу, и что, хотя я пенсионер, такое не снимает с меня ответственности, и т. д. В общем, я взял многое на себя, стараясь быть объективным. Ну, а потом, естественно, перешел и к моим бывшим ученикам, стыдя их публично за то, что они пренебрегли моралью и поставили себя в такое сложное положение в своих семьях. И все это я квалифицировал как распущенность, и тут в зале раздался громкий вскрик и сразу же плач — это таким образом выразила свои страдания Лиза, жена Андрея. И в зале началось движение, и вот здесь я невольно встретился взглядом с Василисой. Мне перед Вами скрывать нечего, но должен я Вам сказать, что мне стало не по себе, когда я увидал ее глаза. Давно-давно, будучи мальчиком, я был свидетелем одной страшной сцены. В нашей деревне поймали конокрада. И он уже знал, что его будут бить. А мужичонка, должен я Вам сказать, он был самый нищенский, потому и пошел на кражу. И вот в его глазах были ненависть и боль. Такое же выражение было и в глазах у Василисы, больше того — я даже уловил презрение к себе в ее взгляде. И тут я понял, что дело это гораздо сложнее, нежели я себе представлял. И ушел с трибуны.

После меня выступили еще двое, один из них бывший мой ученик Нефедов Сергей Константинович, кстати, изрядно успевавший по географии, и юноша Павлов Сережа, секретарь комсомольской организации совхоза. Оба они потребовали снятия с работы Андрея Прохорова, так как подобные люди не могут быть авторитетными руководителями. С чем, конечно, нельзя было не согласиться, хотя кое-кто и пытался его оправдать.

Но прежде чем принять решение, было дано выступить Андрею и Василисе. Андрей отказался, признав еще раз свою вину, а Василиса заявила вот что: «Никому мы не мешали своей любовью!» — и больше ни слова не добавила.

Решением собрания, правда не вполне единогласным, их обоих сняли с руководящей работы, переведя на рядовую. Но этим история не закончилась.

Утром следующего дня Лиза Прохорова, выгнав корову, прибежала в дом Василисы. Оказывается, Андрей не ночевал, и вот она решила проверить, не с Василисой ли он путался. Дома же она застала только одного Николая Стеснева. На вопрос: «Где Василиса?» — он ответил, что с собрания она не приходила. И тут Лиза заметила, что он крепко выпивши. «Не пить надо, — сказала она ему, — а бежать в местком, к директору, пусть теперь уже как следует за непослушание пропишут им!»

И, возможно, прописали бы, но в тот день нигде их в совхозе не могли обнаружить, а к вечеру стало известно, что они покинули его. Этому свидетель был Саша Назимов, молодой шофер, ученик последнего выпуска моей работы в школе. Он возвращался из райцентра и повстречал между Клинами и Байбаками Василису и Андрея. Шли они, как говорит он, держа друг друга за руки. Никаких вещей у них не было. На что еще он обратил внимание — на то, что никаких у них не было головных уборов, и ветер развевал им волосы. Саша остановил машину — на собрании он, в силу обстоятельств, быть не мог, но всю их прошумевшую историю, естественно, знал. «Куда это вы?» — спросил он. На его вопрос они ничего не ответили и пошли дальше. «Может, подвезти вас?» — крикнул он. Но они даже не оглянулись.

Вот такова история. Конечно, несколько странным кажется то, что Василиса, несмотря на всю неприглядность поведения Андрея, все же, как видите, помирилась с ним, но такое психологическое движение ее поступка объяснить можно, видимо, только тем, что любовь как таковая действительно существовала между ними. Иначе объяснить я лично никак не могу».

Дальше Николай Михайлович писал о рыбалке, о том, как... Впрочем, остальное малоинтересно.

1970

Падера