Деревянные пятачки

Ветер начался незаметно. Даже точного часа нельзя было определить, когда он возник. Но утром его еще не было. Автобус пришел около десяти, и вся необъятная гладь Чудского был тиха, чуть бледнее голубого неба, и пыль от машин на дороге не уходила в сторону, а тут же и оседала, теплая и густая, и, не шелохнув листом, стояли возле домов громадные ивы и липы. Нет, утром ветра еще не было. Он начался к полудню.

Подул с севера. Сначала потянул тоненькой струйкой немного прохладнее воздуха. И вся гладь Чудского озера сразу потемнела, и к берегу одна за другой полетели чайки. А это уже всегда к ветру, к сильному ветру летят чайки к берегу.

Из тоненькой струйки вскоре ветер превратился в равномерную широкую полосу, которая стала подымать воду на озере и давить на всю листву сразу, и деревья свежо зашумели, вертя листьями, и по небу быстро пошли облака, и тут же на Чудском, по всему его пространству, забелели снежными вспышками гребни волн, и с Глубокой гряды понеслась к берегу рыбацкая моторка. Ее подымало на высокий вал, и тогда она была вся на виду, как на ладони, несколько секунд несло ее этим валом, но потом мгновенно утягивало носом вниз, и она скрывалась, и Евгению Николаевичу казалось, что она не вынырнет, но проходило немного времени, и лодка снова вздымалась, и тогда было видно, как быстро она несется к берегу по ветру, по волне.

На отмели ее чуть не захлестнуло, по крайней мере было видно, как шлепнуло в корму волной, и рыбаку обдало всю спину. Но тут, у берега, уже было мелко, и рыбак выскочил из лодки и потащил ее к своему причальному колу.

При его появлении чайки всполошенно поднялись с берега и, крича, немного отлетев на косу, сели опять у воды, завернув нос под крыло от ветра.

А он все больше набирал силу. И теперь уже шел большой тугой массой, срывая с высоких голых дюн сухой мелкий песок, и песок, стелясь по земле, летел к дороге, на огороды, усыпая собою и пылью, содранной с дороги, ботву, огуречные плети, еще не завязанную в кочны капусту. И все больше ветер нажимал на деревья, и они уже дрожали. И все быстрее над ними пролетали облака. И становилось тревожно, словно в предчувствии чего-то недоброго, как глухая ночь или одиночество.

И с этого часа ветер уже не затихал. Стемнело быстро и рано, потому что все небо затянуло тучами. Но дождя не было. Его не было ни в этот день, ни в последующие, ни через неделю. Только ветер. Временами он усиливался, но затем снова переходил в равномерный тугой шум, и создавалось такое ощущение, будто в уши нагнетают воздух насосом. И ночью не было тишины. Бесконечные потоки неслись все в одном направлении с подвывом, шипением, свистом, шорохом, будто их резали проводами. Шурша проносились по крыше, заламывая дранку, ломились в рамы, и дребезжало где-то стекло, плохо прижатое закрепками, и Надежда Анатольевна, просыпаясь, ворочалась на жесткой чужой постели и со страхом глядела в черные занавешенные окна, думая о том, чтобы скорее наступило утро, чтобы рассвело, в надежде, что утром ветер стихнет.

Но он не стихал. И страшно было выйти из дому, подставить себя этому беспрерывному потоку, который, кажется, только тем и занят, чтобы выдуть все живое, так же как это он делает с кривобокими сосенками, уцепившимися за пески на берегу. Он выдувает из-под корней всю жалкую почву, и корни треплются на ветру, и сосенка валится набок.

Зачем, какой черт дернул приехать сюда? Никогда здесь не были! Вот что привлекло мужа. Бежит. Бежит все в новые места. Мечется! Еще зимой ткнул пальцем в карту и попал на край Чудского озера. Тут же достал энциклопедию и, отыскав это озеро, несколько раз в восторге перечитал всю справку и стал готовиться к поездке. И вот теперь здесь. И даже не спросил — понравится ли ей, хочется ли? А ей хотелось на юг, покупаться в море, побыть среди праздных людей, но он и слушать не захотел, когда она она заикнулась. Сюда, только сюда!

И вот они здесь. Июль. Предполагалась жара, а на самом деле холод. Это даже представить себе невозможно, чтобы в июле было так холодно. И этот ветер... Вот уже пятые сутки без перерыва дует и дует, словно надувает громадный шар, и нет больше возможности терпеть...

— Зачем мы сюда приехали? — Это она спросила на шестой день, после бессонной ночи.

— Отдыхать, — не глядя на жену, ответил Евгений Николаевич. Ему самому уже было невмоготу от ветра. Черт его знал, что здесь задувают такие ветры, что даже чайки не выдерживают и улетают в поля и там пасутся, словно куры...

— Какой же здесь отдых? Прежде чем ехать в незнакомое место, надо спросить, посоветоваться... Мы целыми днями сидим дома... Этот ветер!.. У меня голова раскалывается...

— Ничего страшного. Перестанет.

Но ветер не переставал. Дул каждую секунду и утром, и днем, и вечером, и ночью, и на рассвете, и на закате, и с тучами, и без туч.