Деревянная книга

Странно, но разность взглядов с Андреем не мешала им дружить. Случались, конечно, и обиды, и ссоры, но оба скоро искали примирения. В школе энциклопедическая ученость Андрея восхищала не только учеников, но и учителей. В младших классах он уже прочел «Фауста» Гете и бегал на лекции в университет, где училась его мать. Вячеслав невольно тянулся за другом и, возможно, благодаря именно Андрею, обрел страсть к книгам. Но его не привлекал оккультизм, магия, теософия. Он больше интересовался приключениями и научной фантастикой, восхищаясь героями романов Беляева и Ефремова, которые пробуждали в душе светлые и возвышенные чувства, вселяя уверенность в будущем.

Андрей был от природы крепким парнем, а Вячеслав – довольно тощим подростком. Поэтому сферой интересов Славы стали книги о самосовершенствовании, разных стилях борьбы, управлении психоэмоциональным состоянием. Его любимыми философами были Сократ, Лукреций, Кант, а из современных – Эвальд Ильенков. Вячеслава покорил конкретный опыт работы Ильенкова в Загорском детдоме для слепоглухонемых детей, которых он, по сути, вырвал из небытия. Они стали не просто людьми, «как все», но настоящими личностями, интеллектуалами. Это была практическая диалектика!

Андрею нравились фильмы Тарковского, а Вячеслав знал наизусть «коронные» фразы из фильмов Гайдая. И все же им было интересно вместе. Сейчас, спустя почти два десятка лет, в глазах Андрея светилась та же неукротимая энергия, он по-прежнему был деятелен и неутомим.

Чумаков прошелся по комнате, взял с тумбочки стопку газет и журналов, уселся на диван и стал их просматривать. Религиозная пресса здесь была смешана со светской, Андрей не отстает от времени! Вот несколько номеров газеты «Секретные архивы». Стоп, ведь ее, кажется, редактирует известный писатель… – Чумаков бегло взглянул на последнюю страницу, – да, Юрий Степанов!

Вячеслав встал и заходил с газетой по комнате. Он знал, что этот писатель сотрудничает с КГБ, конкретно, с разведкой и контрразведкой. Большая часть его детективов написана на реальных фактах. К тому же он – один из немногих советских писателей, кто печатается в Америке, и его книги имеют ажиотажный спрос. Используя свои международные связи и высочайший авторитет, Степанов способствовал возврату в Союз многих культурно-исторических ценностей, нелегально «уплывших» за границу. Знает ли об этом Андрей? И почему он интересуется именно этой газетой?

Ответ нашелся через минуту и сразил Чумакова своей неожиданностью. В перечне «редакционный совет» он вдруг увидел фамилию Андрея. Это уже не было случайностью или совпадением. Андрей и Юрий Степанов не только знали друг друга, но и сотрудничали в одной газете! Многие из опубликованных материалов действительно до недавнего времени носили гриф «секретно», и представление их широкой общественности делало газету необычайно популярной. Это была трибуна, с которой высказывались смелые речи, будоражащие сознание людей. Чумаков только теперь в полной мере почувствовал, какие глобальные перемены произошли в стране за время его отсутствия.

Две недели назад он действительно вернулся после длительной «загранкомандировки» и был потрясен изменениями, как будто попал совсем в иную страну. Очереди за хлебом, абсолютно пустые витрины магазинов, жаркие дебаты о рыночной экономике. Радио и телевидение в прежних традициях вещало об очередном, XXVIII съезде КПСС, звучал доклад генерального секретаря Михаила Горбачева, однако и в самом докладе, и в прениях сквозила какая-то неуверенность и тревога. Генсек говорил, что страна «на переломе» и что она либо пойдет путем глубоких преобразований, либо… – он сам, видимо, не знал дальнейшее и обтекаемо назвал второе «либо» «наступлением довольно мрачных времен».

Наружу выползали многие секреты и тайны, и сами спецслужбы выдавали их. Бывший генерал КГБ, которого Чумаков хорошо знал, за свои «откровения» был лишен всех наград и званий, но тем не менее ходил в героях и даже не был посажен за решетку. Это значило, что власть теряет силу.

В их ведомстве тоже ощущались перемены. Происходили скоропалительные, подчас случайные перестановки, появлялись новые люди. Минула неделя с тех пор, как Чумаков сдал свой меморандум – отчет о проделанной работе, – ответил на все вопросы, расписался во всех ведомостях и со дня на день должен был получить долгожданный отпуск, но пока продолжал каждый день приходить на Лубянку. Его подключали то к одному, то к другому делу, ничего конкретного не поручали, но и «вольную» почему-то не подписывали.

– Вячеслав Михайлович, – как-то обратился к нему начальник отдела, – пока начальство твой меморандум изучает, давай, помоги в Четвертом отделе. Там руководство поменялось, дел невпроворот, а людей – сам знаешь…

Чумакова удивила данная просьба. Он не представлял своей роли в этом деле, ведь Четвертый отдел занимался вопросами религий. Но возражать не стал, поскольку твердо усвоил, что всякая, даже самая вежливая и мимолетная просьба начальства является приказом, который следует выполнять.