Денег нет, но ты держись! (СИ)

Первым вывели какого-то оборванца, который умудрился споткнуться напротив моего трона и растянуться прямо на ступенях во весь рост.

— Нильс Попрошайка. Обвиняется в том, что украл три яблока у торговки. За это полагается отсечение рук или пожизненное заключение! — объявил комендант тюрьмы, разворачивая листок.

Пожизненное за три яблока? Некоторые вагонами воруют, и им хоть бы хны, а тут за три яблока пожизненное или отсечение рук? Сажать в тюрьму — это равносильно тому, что брать еще одного нахлебника на шею государству. А ведь заключенные могут приносить пользу… Рабский труд в почете… В нашем мире это называется работать за минимальную зарплату или за «спасибо!». Наученная горьким опытом, я сразу увольнялась с фирм, где директора внезапно загорались желанием поднять корпоративных дух и корпоративную культуру. Как только мы начинали петь песенки: «Наша фирма — лучше всех!», я писала заявление на увольнение, потому как через месяц восторженным сотрудникам сообщали, что зарплаты в ближайшее время не привидеться, мотивация изменяется, оклады уменьшаются, поэтому домой в этом месяце вы принесете кукиш. На масло даже не рассчитывайте. Но вы же любите нашу фирму, поэтому вас наверняка не затруднит поработать бесплатно месяц-другой? А? Ну что вы, в самом деле!

— Послушайте, а у нас есть добыча каких-нибудь полезных ископаемых? — поинтересовалась я, как бы невзначай, вспоминая стихотворение «Во глубине сибирских руд…»

— Есть! Некогда наше государство славилось добычей камня, которое возили даже в другие страны. Многие дворцы облицованы нашим камнем. Вот только эти каменоломни почти заброшены, потому, что работать там никто не хочет, — ответил мне старый слуга, отковыривая со стены плитку и показывая ее мне. Судя по дыре в облицовке, образцы демонстрируют не в первый раз! Но такой маркетинговый ход за счет остатков ремонта меня не устраивал. Сам камушек мне понравился: темно-серый, с серебристыми прожилками, легкий, но прочный. Я взвесила камушек на руке, понимая, что это — золотое дно. Надо будет посоветоваться с дядей. Нет, денек сегодня определенно налаживается.

— А кому принадлежат каменоломни? — поинтересовалась я, надеясь, что изымать их в пользу государства не придется.

— Короне… — ввел меня в курс дела старик. Ну хоть что-то принадлежит короне!

— А во сколько обходится содержание одного заключенного? — поинтересовалась я, прикидывая, как бы половчее скинуть нахлебников с государственной шеи.

Повисла долгая пауза.

— Десять медяков в день на похлебку… Это в месяц тридцать серебряных в месяц, — подал голос главный тюремщик, — Нам дают деньги раз в месяц…

— А сколько у нас заключенных? — поинтересовалась я, глядя на толпу тощих зеков и упитанного тюремщика.

— Да все тюрьмы переполнены! Смутьяны, воры, убийцы, мятежники! — сообщил тюремщик, почесывая рыжую бороду, — Его Величество всегда был справедлив и милостив.

— И все они сидят в тюрьмах и кушают на десять медяков в день? — я прищурила глаза, глядя на то, как покраснел надзиратель, — Почему бы не отправить их на каменоломни? Пусть отрабатывают свой хлеб и несут вполне заслуженное наказание за свои преступления!

— Но Ваш покойный батюшка был против рабского труда! — жалобно сказал старик, понимая, что вот — вот и все устои государства сломаются ко всем чертям. А что вы хотели? Я еще тот реформатор! И попробуйте в конце месяца сказать мне, что это была плохая идея.

Вспомнив о том, в каком состоянии последнее время король издавал указы, я поняла, что бедняге было плевать и на рабов, и на труд, и даже на собственных детей.

— Я могу издать указ? — поинтересовалась я размерами своих нынешних полномочий.

— Конечно! Сейчас позовем писаря, который будет все записывать за вами! Эй, найдите писаря! — обрадовался старый слуга, видя, что принцесса всерьез решила заняться государственными делами.

Писарь пришел и с недовольным видом уселся за принесенный столик и тут же заскрипел пером.

«Царь, великий князь…» — промелькнуло в моей голове.

— Приказ номер один! От сегодняшнего числа! — сказала я, пытаясь в голове сформулировать будущий документ, который должен был решить часть моих проблем, — Всех заключенных, осужденных по тяжелым статьям приговорить к каменоломням! За воровство в особо крупных размерах — от двух месяцев до полгода. За убийство — от пяти лет до посинения. За другие проступки — я еще не решила. Вы это не пишите! Остальные приговариваются к исправительным работам…

Мой взгляд упал на треснувшую колонну, подпиравшую осыпающийся потолок. Или мне показалось, или в прошлый раз трещина была намного меньше!

— … во дворце. Вы будете мыть, чистить, чинить и выносить мусор под неусыпным надзором стражи.

Я повернулась к Нильсу Попрошайке, который стоял с таким скорбным видом, словно я обрекла его на смертную казнь и вот-вот приведу приговор в исполнение!