День числа Пи

А носки, между прочим, мама сама в стирку и положила. А чистых не оказалось. Пришлось надеть белые, дурацкие. Кому пришло в голову их купить?

* * *

Я тут же написал Т.: «Ты едешь в Питер?»

«Да».

Лаконично. Но мне вполне достаточно.

* * *

Интересно, а Моцарт едет? Отпустят его? Раньше его не брали с нами в поездки. Он же псих, мало ли чего от него ждать!

Я раньше на него злился за то, что он позволяет себе быть психом. А я, может, тоже такой! Но мне нельзя. Какой-то внутренний блок стоит: я переживаю, что обо мне подумают. Так что всегда держу себя в руках, даже если хочется всё разнести. А Моцарту, похоже, совершенно наплевать на чужое мнение.

Потом я понял, что это у него вроде компенсации. Ну, за талант. У него ведь и правда голова по-другому устроена. На математике всегда находит решение, молниеносно. И чаще всего нестандартное. Как будто все вещи видит по-другому, не так, как мы. Т. объясняет мне, что у него повышенная чувствительность. Для него телефонный звонок – как полицейская сирена, яркий свет – будто прожектор в глаза, как в полицейских фильмах. Поэтому ему разрешают в школе ходить в капюшоне, даже иногда в тёмных очках. Я, кстати, тоже стал иногда натягивать капюшон – не в школе, конечно. Чтобы не думали, что я его копирую.

Конечно, он псих; ему очень трудно жить, но он умный, гораздо умнее и меня, и Никифорова, и всех в классе. Я к этому привык. Ну, пускай себе умный.

Но музыка! Вот зачем ещё музыка?!. Я думал, музыка – это только моё! Только я так умею: сидеть в тёмной квартире, закрыть глаза и тянуть смычком струны: каждый миллиметр смычка звучит, струна дрожит, будто это твои собственные связки, твой голос! И ты переставляешь пальцы и чуть-чуть качаешь рукой: вибрато не должно быть сильным, назойливым. Так, только чтобы звук окрасился. А потом другой, и третий… И если выходит красивый мотив – можно его повторить, и развить, и добавить другую струну, иногда аккорды. У меня всегда было хорошо с теорией музыки, мне не нужно думать, чтобы понять: где тоника, где доминанта. И я знаю, как построить фразу, как смодулировать в другую тональность, как сделать секвенцию… Простой приём: сдвинуть тот же мотив на тон выше, и потом ещё, и ещё: повторяешь и повторяешь, это только слово такое сложное – «секвенция», и звучит хорошо (простые приёмы часто самые эффектные). Кстати, когда я понял, как это делается, то даже расстроился, будто мне фокус разъяснили: волшебство исчезло. Ну, потом вернулось, конечно. Не одна ведь математика, что-то ещё тут есть.

Алгеброй поверить гармонию. Но именно поверить – музыка же не математика! Алгебра не главное; а сначала чистый звук! А потом уже можно сверять, подставлять математические формулы – и убедиться: всё сходится. И потом – что плохого в теории музыки? Ведь зачем-то придумали её! Тут всё вместе работает: и чувство, и разум; и эмоции, и логика. Неужели настоящий Моцарт не знал теории? Знал!

Живёшь себе, думаешь, что ты талантливый человек. Ну, конечно, не такой великий – но всё же особенный, у тебя в голове стихи и музыка; это ведь не у всех!

А потом появляется Моцарт. И всё летит к чёрту.

…Я читал, что в фильме про Гарри Поттера парень, который играет Драко Малфоя, хотел играть Гарри. Интересно, каково ему было – хотел быть героем, а оказался плохим парнем.

Так и я.

Тяжело понять, что ты Сальери. Особенно если сам метил в Моцарты.

* * *

Сальери не убивал Моцарта. Он был неплохой композитор, его музыку и сейчас играют. А про убийство – это легенда, и все верят. Так что сам Сальери несчастный человек.

Моцарт бы всё равно умер рано или поздно. А на Сальери повесили убийство. И ему с этим жить. То есть не жить, конечно, но всё равно: тащить на себе вот эту огромную несправедливость. И никому ничего не докажешь!

Я слушаю музыку Сальери. Вот уверен: если человеку дать послушать Сальери и Моцарта, отличит только профессиональный музыкант.

Бедный, бедный Сальери. Как я его понимаю.

Можно сказать, это Моцарт убил Сальери. Не специально, конечно; он тоже не виноват. Убийство по неосторожности. Но не физическое, а хуже. Если бы не Моцарт, музыку Сальери спокойно играли бы, не так часто, конечно, как Моцарта. Но тоже любили бы, и никто бы не говорил, что он плохой композитор.

* * *

– Ты всё время думаешь назад, – говорит мне Т.

– Как это?

– Ну, думаешь: что было бы, если… А если бы тогда было не так, а так… Понимаешь?

– С чего ты взяла?

С одной стороны, обидно, что Т. опять меня воспитывает. С другой – мы наконец идём из школы вместе. Давно этого не было, хотя живём в одном подъезде и даже на одном этаже.

Просто с некоторых пор Т. стала провожать Моцарта. Да, правда! Не он её, а она! Потому что если она с ним не пойдёт – он скажет: «Ну всё, пока». Да нет, он и этого не скажет! Потому что ему ни до кого нет дела, ему важно только то, что внутри его головы. А Т. приклеилась, как собачка. Обидно за неё.