Демон спускается с гор

«Когда поняли, что тщетны поиски, встретились мы с другой напастью. – „Мы“ значило, что каждый из деревенских, сколько бы времени ни прошло, разделял боль и страх предков. – Вместе с хмарью болота одарили нас болезнями. Жрецы наши с ног сбивались, да сами и гибли посреди чужих дворов от кашля, жара и язв на коже. Не ветер, так вода, не вода, так пещера, не пещера, так болезнь – от присутствия злого духа гниль пробралась повсюду, и мы будто бы гнили заживо. Пока предок нашего Гумзага, Мудрый Тлепш[12], названный в честь бога, не открыл тайну недугов. С лихорадкой забирались в нас болотные голоса и тянули к себе. Кого дозовутся, в топь утянут. Кого не смогут, иссушат болезнью. Придумал жрец особый заговор – и болезни будто бы приутихли.

Да только оказалось, что мало было бед нашим землям! Минул первый год с заточения горного духа, поднялась в мае на небо полная луна, и выбрался он по лесу бродить. Боги ли ему определили этот час, либо сам он лазейку находил из тьмы, да только криками полнилась эта ночь. Кровь невинных жертв наводнила рассветы, обглоданными костями забелел лес».

Волк Айсэт оказывался реальным, пещера не могла удержать его ярости, он вырвался на свободу, их проклятый богами сосед.

«Кости укладывал он возле испыуна чтобы мы знали, что нас ждет в будущий год. Ни магия жрецов, ни смелость мужчин, ни мольбы женщин не усмиряли его голода. Налетал вихрем, не схватишь, не пронзишь клинком, не разглядишь, кем обернулась твоя смерть. Лишь блеснут золотые глаза, прежде чем кинется он на жертву».

Волк в мыслях Айсэт обретал крылья ветра, золотые глаза напоминали солнце, которое больше никогда не разгорится над человеком, подхваченным вихрем. Кем был горный дух на самом деле? Бесплотной тварью, не ведающей жалости, или плотью и кровью, приговоренной на вечные муки и оттого жаждущей переложить их на себе подобных?

«Гнилые земли чуть не стали Кровавыми, запечатлевшись в сердцах и умах как земля великой скорби. Тех, кто был рожден под гнетом проклятия богов, не принимали в другие селения; и мальчиков, когда подходил срок, родители отдавали в одну из заключенных в границы деревень, но не могли подарить им свободу навсегда. Никто не приезжал из-за гор выбрать себе девушку в жены, и девиц ждала та же участь: навеки увязнуть в болотах и страхе. Много скорбных лет прошло, и однажды старейшины деревни, по мудрому совету Тлепша, жизнь которого уже стремилась к закату, собрались у пещеры, едва солнце за горизонт ушло, воззвать к духу, спросить, как унять его ярость. Тлепш создал песню, и спели старейшины духу такие строки:

На высоком холме дуб могучий растет,
Кроной гордой своей солнце в сети плетет,
Корни в землю ножами вонзаются,
В сердцевине дорога скрывается.
Если спустишься вниз, если смелость найдешь,
То во мраке пещерном навек пропадешь.
Сердцу нечего видеть и глазу – смотреть:
Там нигде, никогда света ясного нет,
Лишь дорога чернеет на семь долгих дней.
Ты пройдешь наугад среди острых камней,
И, когда наконец озарит солнце взор,
Ты увидишь, как демон спускается с гор…

То была половина призыва, что обратили старики к пещере. Гумзаг открыл ученице продолжение, но запретил петь ее кому-либо: «Песня эта будоражит горного духа, снимает печати с его узилища. И тебе приходится или отдать ему то, что он скажет, или умереть».

Слова старейшин гасли, ударяясь в безмолвие пещеры вместе с надеждами. Но они пели день и ночь, упав на колени в единый круг, пели, пока не забрезжил рассвет и пасть не ожила. Тьма дохнула жарко, пророкотала звериным рыком, клекотом ястреба, шорохом ползущей змеи: «Коли так, раз в год в мою ночь приводите невест – выберу я самую красивую девушку ваших земель, пущу в пещеру и людей убивать в этот год более не буду».

И снова настало время плача. Но принесло оно и утешение. Что стоит одна жизнь перед многими? Одна погребальная песня перед сотней хвалебных.

Нашлись бы в мире края, где сказки оставались сказками? Долина Счастливых источников, куда люди приходили за чудесным исцелением, и прежде считалась легендой, став Гнилыми землями, вовсе обросла слухами и суевериями.

Все в деревне знали это предание. Все в деревне жили в нем.