Демидов кедр

Леонид смотрит в сутулую спину Хахалинова, хмурится. Тот, как капитан судна, стоит на высоком мостике промприбора, длинным рычагом двигает металлическую заслонку, регулируя подачу в скрубер песков. Даже не оглянется, не посмотрит, что делается сзади него.

Большущий, пуда в два, валунище, прогромыхав по железному скруберу, плюхается с полуметровой высоты в лоток транспортера и заклинивает его. Визжит от перегрузки электромотор, дрожит транспортерная лента, не в силах протащить валун через лоток.

Леонид пытается подхватить его и сбросить на землю, протягивает руку, но в это время из скрубера выскальзывает еще один. Леонид не успевает отдернуть руку. Он зажимает расплющенный палец, старается левой рукой достать из кармана платок, а из скрубера сыплется, сыплется на заклиненный транспортер галька. Вот она переполнила лоток, вот уже двумя горками вздымается по бокам транспортерной арматуры.

— Сто-о-о-й! Сто-о-о-й! — изо всей мочи орет Леонид. — Стой, тебе говорят! — Все кнопки управления у Хахалинова на мостике.

Но куда там!

Из-за грохота Хахалинов ничего не слышит, а оглядываться на транспортер он не привык.

— Стой, паразит такой! Бесполезно.

Электромотор уже не визжит, а стонет. Вся ниша под скрубером, где стоит Леонид, завалена породой.

— Стой! — надрывается парень, отбегает по нише от скрубера, хватает некрупную гальку и изо всей силы швыряет в узкую спину Хахалинова. Тот вздрагивает и машинально нажимает сперва одну, потом другую кнопку. Скрубер постепенно перестает вращаться. Затихает транспортер. Хахалинов оборачивается к Леониду, подходит к перилам мостика.

— Сколько раз тебе говорить, — шипит, наклоняясь, — чтобы ты не швырялся камнями!

— А сколько раз тебе говорить, — дуя на окровавленный платок, которым обмотан палец, кричит Леонид снизу вверх, — чтобы ты за транспортером следил!

— А ты на кой хрен там стоишь?

Нет, это невыносимый человек, совершенно невыносимый! В обязанности Леонида вовсе не входит стоять возле транспортера и скидывать с него валуны. За транспортером должен следить оператор, недаром все управление у него под руками. Но вот Хахалинов так поставил себя, что парень даже не заметил, с каких пор его, Леонидово, постоянное рабочее место оказалось в нише под скрубером.

— Чего там у тебя? — нехотя спрашивает Хахалинов, морщась. — Опять валун прозевал?

— Прозевал! Еще неизвестно, кто прозевал. Спускайся давай, убирать надо.

— Уберешь и один, ничего не случится, — нагло хмыкает Хахалинов. — Ты небось помоложе меня.

Леонид закусывает губу, подбегает к транспортеру, не обращая внимания на разбитый, лопнувший в подушечке палец, на кровь, хватает лопату, начинает откидывать в сторону гальку.

Хахалинов вразвалочку спускается с мостика, спрыгивает в нишу, берется за валуны.

— Раззява, — бормочет. — С таким напарничком черта с два прогрессивку получишь.

Через несколько минут завал устранен. Хахалинов поднимается на мостик. Зовет Леонида.

— Постой за меня чуток. Жрать захотел.

Леонид поднимается. Берется за жесткий рычаг, включает синие кнопки.

Снова бойко бежит к отвалу узенькой дорожкой мокрой гальки транспортерная лента. Снова грохочет, ворочая валуны и гальку, громадный скрубер.

«Скорей бы конец смены!» — думает Леонид.

Конец смены радовал его не только потому, что на целые сутки избавлял от ненавистного Хахалинова, но и потому, что на приборе начиналось самое интересное. Останавливались все агрегаты. Подавалась команда на насосную станцию, что за отвалом, у горной речки, отключать воду.

В присутствии геолога Виноградова Каримова, которая работала теперь съемщицей, срывала со шлюза пломбу, откидывала металлические сетки, и все, даже бульдозерист Гавриков, даже машинист насосной станции Пашка Семенов, успевший прибежать к промприбору, склонялись над шлюзом, дно которого было покрыто сверкающим влагой золотом. У основания шлюза оно крупное, отборное, с горошину, с бобовое зерно, а то и с грецкий орех, дальше — мельче, мельче, мельче, и где-то к середине совсем уж крохотное, перемешанное с остатками шлихов.

— Посторонись, посторонись! — осаживал любопытных геолог Виноградов. — Не мешай человеку работать.

Съемка золота, особенно самого мелкого — процесс кропотливый и тонкий, каждый резиновый пласт нужно хорошо протрясти, ни одной крупинки не потерять и потому добытчики отходили в сторонку, давая возможность Каримовой одной колдовать над шлюзом. Впрочем, геолог Виноградов находился при ней неотлучно.

— Ишь, как сторожит, — хмыкает Хахалинов, расположившись на ворохе гальки.

— Не сторожу, а страхую, — поднимал голову Виноградов. — Так положено по инструкции.

— Ну да, по инструкции! — не унимался Хахалинов. — Просто боишься, чтобы она жменю в карман не засунула.

— Чудак, — смеется геолог. — Да зачем она ей?

— Сдаст и деньги получит, как старатели получают.

— Во-первых, у съемщиков золото не принимают. А во-вторых, экспертиза мгновенно установит, с какого участка оно взято и… — Геолог перекрещивал пальцы, показывая решетку.

Хахалинов морщился и чесался, будто под рубахой его донимала блоха.

Никто не уходил. Все ждали конца съемки.