Дело табак

Ваймс, несомненно, истолковал это именно так, как хотел собеседник. Трактирщик намекал, что лорд Ржав что-то затевает, и наводил Ваймса на след, чтобы спасти собственную шкуру. Некоторые назвали бы этот поступок гнусным, но Джимини, в конце концов, был бывшим копом. Теперь он пытался найти для Ваймса другую жертву.

— Трепет, он парень простой. Если нужна помощь в каком-нибудь дельце, он охотно постоит на стреме или приберет кости. Когда он не бедокурит, то обычно клеит обои и разводит индюшек на ферме по дороге к Заусенцу. Мимо точно не пройдешь, там здорово воняет, потому что за птицей он совсем не смотрит. По-моему, у него не все дома.

Ваймс ухватился за подсказку.

— Табак?.. Да, мистер Джимини, кажется, здесь у вас пахнет табаком сильнее, чем можно ожидать, и, разумеется, как полицейский я должен в этом разобраться… когда время позволит, — он подмигнул, и Джимини многозначительно кивнул.

Атмосфера слегка разрядилась, и трактирщик сказал:

— Иногда по вечерам ребята приносят сюда бочонок-другой, а потом забирают. Да, конечно, я знаю, что это за табак, но ничего дурного не вижу. И раз уж мы так хорошо друг друга понимаем, мистер Ваймс… я здесь всего три года. Я в курсе, что несколько лет назад тут была какая-то заварушка — может быть, действительно пришибли парочку гоблинов. Но я не спрашивал, не мое дело. Не знаю зачем, не знаю кто — понимаете?

Ваймс заметил, что Джимини взмок как мышь.

Бывают времена, когда требования простой и общепринятой благопристойности отступают во имя высшей цели. Поэтому Ваймс просто улыбнулся и сказал:

— Однажды, мистер Джимини, я приведу сюда одну даму. Думаю, ей будет интересно посмотреть ваше заведение.

Джимини был озадачен, но у него хватило такта ответить:

— Буду с нетерпением ждать, ваша светлость.

— А хочу я сказать вот что, — продолжал Ваймс. — Если в пабе по-прежнему будет висеть голова гоблина, когда я загляну сюда в следующий раз, здесь случится таинственный пожар, ясно? Несомненно, ты не желаешь ссориться с молодым лордом Ржавом и его приятелями, потому что всегда следует ладить с вышестоящими. Я это прекрасно понимаю. А потому по-дружески намекну, что не в твоих интересах делать командора Ваймса своим врагом. Говорю тебе как стражник стражнику.

Джимини, с наигранной бодростью, произнес голосом, источавшим сироп и масло:

— Никто и никогда не говорил, что констебль Джимини не знает, откуда ветер дует. Раз уж вы были так любезны и посетили мое скромное заведение, то, похоже, ветер начал дуть со стороны Ваймса.

Поднимая крышку погреба, Ваймс сказал:

— Я тоже так думаю, мистер Джимини, честное слово. И если ваш флюгер решит повернуться не в ту сторону, я ему, черт возьми, голову оторву.

Джимини неуверенно улыбнулся.

— А вы вправе здесь что-нибудь предпринимать, командор?

Тут же его подтянули за ворот почти вплотную, глаза в глаза. Ваймс произнес:

— Рискни — и узнаешь.

Чувствуя изрядное оживление после разговора, Ваймс зарысил по тропке, которая вела на холм, и увидел мисс Бидл и Слезы Гриба у дверей домика. Они собирали яблоки и наполнили уже несколько корзин. Ваймсу показалось, что Слезы Гриба улыбнулась, когда увидела его. Впрочем, трудно было сказать наверняка. По лицам гоблинов читать трудно.

Он вернул горшочек в обмен на фотографию и невольно заметил — потому что привык замечать всё, — что оба они тайком, не желая обидеть друг друга, проверили свои сокровища. Ваймс расслышал, как мисс Бидл подавила облегченный вздох.

— Вы нашли убийцу? — спросила она, взволнованно подаваясь вперед, но тут же повернулась к девочке: — Ступай в дом, милая, а я пока поговорю с командором Ваймсом.

— Хорошо, мисс Бидл, я пойду в дом, как вы велите.

Вот опять, слова, извлеченные из ящичков, которые открывались и закрывались по первому требованию, Девочка исчезла в доме, и Ваймс сказал:

— У меня есть сведения, что двое мужчин побывали в пабе в ночь убийства, и у одного из них с собой точно был горшочек. И этих парней, насколько я понимаю, не назовешь столпами общества.

Мисс Бидл хлопнула в ладони.

— Прекрасно! Теперь они не отвертятся!

Сэмюэля Ваймса всегда смущало, когда гражданские лица пытались говорить с ним на так называемом полицейском языке. Честно говоря, он терпеть не мог думать о других людях как о «гражданских лицах». В конце концов, кто такой стражник, если не гражданское лицо в форме и со значком? Но они по-прежнему называли так тех, кто не принадлежал к числу стражников. Это была опасная привычка: как только полисмен перестает быть гражданским лицом, он неизбежно становится солдатом.

Ваймс вздохнул.

— Насколько я знаю, мисс, нет ничего незаконного в обладании гоблинским горшочком. А также в том, чтобы не являться столпом общества, строго говоря. Гоблины как-нибудь помечают свои горшочки?

— Да, командор, конечно, гоблинские горшочки все отличаются друг от друга. А у этих преступников был modus operandi?

У Ваймса сжалось сердце.