Дело №2

— Не знаю еще точно, — ответил инспектор. — Один есть, а про другие пока наводим справки. А почему Вы так уверены, что она что-то предпринимала перед смертью?

И напомнил мне:

— Дженни, это убийство, и Вы обязаны делиться информацией со следствием.

— Я и делюсь.

— Вы пока пытаетесь использовать меня, — объяснил он мне.

— Ну хорошо, только не делайте поспешных выводов, пожалуйста.

И я рассказала ему про Анну, ребенка и телефонный звонок двухмесячной давности.

— Ну Вы даете, Дженни, — выдохнул инспектор, когда я закончила.

— Почему?

— Да потому, что эта Ваша Анна вполне может быть убийцей или соучастницей!

Он начал вставать.

— Постойте, — попыталась я его удержать. — Теоретически, конечно, но…

— Никаких «но», — отрезал инспектор, поблагодарил за кофе и пошел к выходу.

Я не пошла его провожать. Меня грызла совесть. К тому же зазвонил мобильник.

— Привет, — поздоровалась Люся. — Ты что ей там наговорила?

— Ты знаешь, что она звонила Софье и сообщила ей о ребенке?

Люся помолчала, потом сказала:

— Дура! Я же говорила, что она — дура.

— Но дура с ключом от дома и ребенком от мужа! — закончила я за нее.

— И ты, конечно, обязана сообщить полиции!

Люся знала правила игры, и это немного облегчало объяснение с ней.

— Уже сообщила. Меня инспектор только что на дому допрашивал.

— Ее арестуют?

— Не знаю. Я ему все рассказала. Не думаю, что это она ее прикончила, но там есть обстоятельства, которые позволят им ее крепко подозревать.

Я имела в виду след от укола на теле Софьи и то, что Анна училась на медсестру.

— Прости, что так вышло. Я тебе чек по почте перешлю или завезу. Как тебе удобнее?

— И не думай даже! — запротестовала Люся. — Ты сама-то веришь, что это она?

— Ты же меня для Володи наняла, — не поняла я.

— Теперь еще и для этой дуры, — пояснила Люся. — Не верю я, что это они.

— Люся, здесь есть кое-какие странности, но мотивов у этой парочки как минимум два — избавиться от жены и заполучить ее деньги. И трудновато будет найти доказательства, что они этого не делали. Тем более, что твоя Анна в день убийства куда-то отлучалась в районе обеда.

— Слушай, давай, покопай немного. Ты про какие-то странности говорила. Вот и займись ими.

— А если накопаю чего-нибудь не того, Люся. Ты же понимаешь?

Я намекала на свои обязательства делиться с полицией информацией относительно убийства.

— Ну что ж теперь, — вздохнула она. — Как я теперь с Борисом буду объясняться? Но это уже мои проблемы. Ты давай работай, а на неделе снова в твой бар сходим.

Перспектива похода в бар с Люсей и последующая встреча с ее Борисом меня не слишком обрадовали, но технически она была моим клиентом, и мой клиент просил меня продолжать расследование, несмотря на то, что в первый же свой рабочий день я умудрилась упрятать за решетку его, моего клиента, родственницу. Ну, может, и не совсем за решетку, но шансы на то, что Володе с Анной предъявят предварительный сговор в убийстве были немалые.

Оставшийся до закрытия час я провела в лавке. К чести суфолсовцев надо сказать, что никакой снегопад не остановил их перед вечерним предрождественским шоппингом. Я продала несколько подарочных коллекций детективов, которые Алик предварительно подготовил и красиво упаковал. Некоторые, уже ставшие постоянными, покупатели интересовались, где кот, но тот, видимо, отирался на кухне, куда я отправила Алика перекусить и что-нибудь сварганить к ужину.

Вечер я было начала коротать у телевизора, но мысли о деле не давали мне покоя, и я осторожно сползла с кровати, чтобы не потревожить уже устроившегося на ночь кота, натянула халат и пошла в кабинет. Итак, что у я имела в конце первого дня расследования?

Софья Креченская, несомненно, убита — ей сделан внутримышечный укол (ввели препарат, порошок которого обнаружен в гараже; на баночке нет отпечатков пальцев).

Письмо о том, что Володя Креченский планомерно травил свою жену, написано, похоже, не Софьей, поскольку ни на письме, ни на конверте ее отпечатков пальцев не обнаружено. Но письмо напечатано на домашнем принтере Креченских, файл есть в их компьютере, да и подписано оно самой Софьей. Мало вероятно, чтобы Володя, отпечатков которого на письме тоже не обнаружено, накатал на себя же такой донос в полицию. Зачем? К тому же, если бы не письмо, то смерть Креченской подозрений у патологоанатомов не вызвала бы. Анна? Для нее это, пожалуй, слишком сложная комбинация, хотя, физически она могла бы сделать укол и даже подобрать подходящий препарат для убийства. Но писать письмо ей резона не было никакого. Разве что она выдумала, что, если Софья умрет, а Володю обвинят в убийстве, то все имущество Креченских перейдет к ней и ее сыну? Кто его знает, что варилось в голове у Анны? В конце концов, у меня составился список вопросов, на которые в ближайшие дни надо было найти ответы, а именно:

— где и как можно раздобыть препарат, которым убили Креченскую;

— каким языком было написано письмо в полицию (ведь все трое — Софья, Володя и Анна были иммигрантами, причем, только Софья приехала в Америку девочкой и должна была более менее хорошо и грамотно писать по-английски);